Владимир Раевский: "Я вообще не понимаю общее презрение, которое существует по отношению к ТВ"

Ведущего Москва-24 Владимира Раевского можно назвать счастливчиком: он совсем молодым попал в команду к Леониду Парфенову, а сейчас каждый день встречается за обедом с интересными собеседниками. RB.ru поговорил с ведущим о работе мечты, состоянии современного телевидения и о том, что Россия могла бы завоевать весь мир с помощью облепихи.
 

- Владимир, вы каждый день встречаетесь с интересными людьми за вкусной едой.  Это ли не работа мечты? Вы как считаете?
 

- Это работы моей мечты, потому что я ее очень люблю. Это не то, что я родился и мечтал разговаривать и есть. Я просто люблю разговаривать с людьми. Люблю позалезать к ним в голову и посмотреть, что там. Мне кажется, что любая работа будет работой мечты, если человек делает то, что любит, даже если он сапожник и делает сапоги. Люди должны к этому стремиться.
 

- Это вы пришли к телевизионным начальникам с идеей передачи?
 

- Нет-нет, у них уже был придуман формат, и они предложили мне ее вести.
 

- А почему придумали такой формат – беседа во время еды? Чтобы посмотреть,  как человек ест, и подловить смешные моменты?
 

-  Все очень просто: мы живем в одном из самых больших городов мира, и люди в нем время дома не проводят, как правило. Поскольку у нас в городе живет дикое количество миллионов людей, то они периодически встречаются друг с другом, общаются, следовательно, требуется место,  чтобы поговорить – особенно,  если  ты весь день занят. За обедом. Поэтому этот формат не искусственный, не ток-шоу, не танцы со звездами, это часть нашей жизни – вместе есть и разговаривать. Этот формат ровным счетом транслирует совершенно простую жизненную ситуацию.
 

- Вы в одном из интервью сказали, что вас на НТВ взяли с улицы…
 

- Не совсем с улицы, в этом году будет 12 лет, как я работаю на телевидении. У меня был телевизионный опыт не маленький. Тем не менее, у меня не было никаких знакомств на НТВ. Это удивительная для нашей страны история. Совершенно нормальная для всего мира, но удивительная для России. У нас это довольно тесная среда с ярко выраженными горизонтальными связями и так просто туда не попадешь… Вы представляете себе,  сколько писем получают те несчастные, чьи ящики указаны в свободном доступе? "Привет, я хочу у вас работать", "привет,  я заканчиваю школу и хочу быть ведущим новостей".  При всем уважении к этим людям – может, они и станут когда-то ведущими новостей, но ни у кого физически никогда не будет времени сидеть всех рассматривать.
 

- А вы чем выделились?
 

- Не знаю. Резюме мое понравилось, наверное. Я же не был новым человеком на телевидении. Работы мои понравились.
 

- Вы бы посоветовали молодежи идти на телевидение? И если да, то как обратить на себя внимание, чтобы их заметили?
 

- Сейчас модно говорить, что это худшее время, чтобы работать в медиа. Но, как говорит Леонид Геннадьевич Парфенов, он это слышит с 1989 года. Сейчас не лучшее время, чтобы работать на телевидении – это правда.  Но я бы никого не отговаривал. Единственное, что бы я посоветовал совсем молодым людям, которые хотят сделать карьеру в средствах массовой информации  – это представить, чего они хотят. Обозначить границы компромисса и не переступать их никогда. И разработать свой кодекс того, что они называют журналистикой. Например, если меня попросят что-то вырезать, то я это вырежу, а если меня попросят что-то написать, то я это не напишу. И следовать ему.
 

- У вас какие границы компромисса?
 

- Ну вот я их назвал. Я сталкивался с тем, что из моих сюжетов что-то вырезали. Но я никогда не говорил под чью-то диктовку. Мне кажется, я вообще никогда не говорил не свой текст.
 

- А чему вы у Парфенова научились?
 

- Да ничему конкретному. Это же не школа журналистского мастерства. Садитесь, первый урок "Как в кадре сидеть". Второй урок "Как предложения составлять". Это то, что в буддизме называется "прямая передача" – каламбур телевизионный получился. Просто общаешься с человеком, который для тебя в профессии значит все. Ты от него набираешься опыта, учишься определенному образу мышления.
 

- Так все-таки что бы вы посоветовали тем, кто хочет попасть на телевидение?
 

- Стажерствовать, соглашаться на работу, может быть, не самую престижную. Лучший способ стать журналистом – это стать журналистом. Это же не ядерная физика. Ты написал материал – предлагай его кому-нибудь. Я не думаю, что есть какая-то проблема в том, чтобы стать журналистом.
 

- У меня ощущение от телеканала немного двойственное. С одной стороны, канал хипстерский, а с другой –  новостная картина замалчивается (это было видно по освещению протестов). При этом заметно, что там работает много талантливых людей, тех же самых, кто делает лучшие городские издания, и создается ощущение, что у них есть сверхзадача – сделать телевидение модным, потому что сегодня говорить "я не смотрю телевизор", "у меня нет телевизора" - в порядке вещей…
 

- Я давно за это бьюсь.
 

-  У вас есть телевизор?
 

-  Да, два. Но я не переношу, когда к телевидению относятся презрительно, как будто все, что есть на телевидении – это один сплошной Дмитрий Киселев. Еще до недавнего времени на НТВ (где было все то, что мы знаем) выходила "Школа злословия". Один этот факт не дает нам права мазать всех одним миром. Это первое. А по поводу "Москва 24" я, правда рад, что у меня молодые прогрессивные коллеги. Вообще на телевидении кадры решают все. Чем больше там работает людей пассионарных, тем больше шансов на успех.
 

- А вы по своим знакомым замечаете, что меняется отношение к телевидению?
 

-  Я не могу сказать, что меняется отношение к телевидению, но мне очень приятно, что наш телеканал "Москва-24" и мою программу, в частности, порой смотрят те, кто не смотрит телевизор. Они смотрят ее в интернете. Это те, кто не смотрел телевизор, а потом понял, что есть "Москва-24" и можно ее иногда поглядывать: узнать новости в городе,  посмотреть передачу про новые рестораны или познавательный фильм про то, как в Москве устроены тоннели, например – чем плохо-то? Я вообще не понимаю, как общее презрение, которое существует по отношению к телеку, можно к этому применить, что тут презирать-то? Я прекрасно понимаю, что происходит с телевидением в нашей стране, прекрасно понимаю, во что оно превратилось на больших федеральных телеканалах, но я против этого подхода с валиком и черной краской.
 

- Как вам удалось встретиться с Далай-ламой?
 

- Я, как любой нормальный человек, всегда хотел встретиться с Далай-ламой. У меня в программе был официальный представитель в России Наванг Рабгъял. Мы записали с ним интервью, и я сказал, что хотел бы, если будет возможность, поговорить с Далай-ламой  – через какое-то время эта возможность появилась. Я связался с изданием "Сноб", и у нас появилось общее видение материала, который мы бы хотели сделать.
 

- Какое впечатление у вас осталось от этой встречи?
 

- Я, в принципе, все свои впечатления описал в тексте. У Его Святейшества 5 июля будет день рождения, и я,  видимо, уже пост-фактум хотел бы его поздравить. В свои 79 он один из самых молодых и здравомыслящих публичных людей в мире.
 

- Почему вы пригласили Митю Фомина? Чем вообще был обусловлен интерес к нему?
 

-  Интерес к Мите Фомину был обусловлен тем же, чем обусловлен интерес к Алене Апиной, Тане Овсиенко, к Кириллу Андрееву, Аркадию Укупнику - наравне с учеными и популярными хипстерскими персонажами. Эти люди воздействуют на огромное количество людей,  нравится нам это или нет. С ними никто о музыке толком не говорит. Все говорят о кофточках или о личной жизни. Мне интересно, что у них в голове, что это за люди, что обладают таким культурным влиянием. Мне очень интересно их звать и я буду продолжать это делать. Я не собираюсь звать в программу только высоколобых умных людей в очках. Я, например, узнал, что у Алены Апиной консерваторское образование, она в этом неплохо разбирается, она работает учительницей в школе и ставит детям Прокофьева. Многие люди не такие, какими представляются со стороны.
 

- Были ли еще какие-то смешные истории в программе, кроме ухода Мити Фомина?
 

- Смешных историй был миллиард. В самом начале программы был очень левый писатель Захар Прилепин, который пишет странные колонки про советскую власть и Сталина – мы с ним ели устрицы. При том, что у нас с ним могут не совпадать взгляды на устройство общества, у него с чувством юмора все в порядке. Был православный священник, который  служит при военной части - он заказал блины с черной икрой. И тоже сам над собой шутил на эту тему. Но если бы он этого не сделал, то шутил бы над ним я. Если человек самоироничен, он вооружен.
 

- Кого вы никогда не позовете?
 

- Я не зову политиков, потому что, во-первых, это сильно качнет формат программы, а во-вторых, у меня могут начаться противоречия во взглядах с коллегами. Круг моих интересов спокойно обходится без политиков. Я не буду звать никаких фашистов, сталинистов… хотя, может быть, и их позову. Я бы не стал звать людей, которые профессионально создают пустоту – актеров, которые нигде не играют, а ходят и раздают интервью, писателей, которые ничего не пишут.
 

- С кем был самый интересный обед и где был самый вкусный обед?
 

- У нас 450 программ отснято. Я не могу назвать самый интересный. Я могу сказать, что интересные обеды бывают с самыми неожиданными людьми, про которых ты думаешь: "Ну, запишем интервью…", а в итоге этот человек  - космос целый. Я больше всего благоговею перед теми, кто работает со словом. А лучше всех формулируют журналисты, потому что это их профессия. Если хочешь готовых формулировок – зови журналистов. Мне очень нравится, когда люди говорят искренне, нешаблонно. Абсолютно подавляющее большинство обедов для меня были интересными. Если тебе неинтересно, зачем тогда звать? Посиди один, кофе попей.
 

- Лимонад! Кстати, почему вы все время пьете лимонад?
 

- Не знаю. Люблю. В этом нет ничего гомерически смешного, поэтому это нельзя сделать фишкой. Про вкусную еду не скажу, но в Москве отлично готовят лимонад. Приехало огромное количество облепихи. И я считаю, что это наше тайное оружие. Если бы мы понимали, какая у нас облепиха, что ее нет нигде в мире, какие вещи из нее можно сделать, то мы бы завоевывали разные территории не танками и вежливыми людьми, а облепихой. Я уверен, что облепиха, малосольные огурцы и ряженка гораздо успешнее для решения дипломатических задач, чем наше представительство Совбеза ООН, которое не пустило к себе снимать "Карточный домик". Ряженку бы пили лучше с облепихой!
 

- А вы любите есть вообще?
 

- Люблю. Я не очень хорошо разбираюсь в высокой кухне, но я понимаю про дух места, про отношение, про атмосферу, я неплохо научился считывать. Мне хватает нескольких секунд, чтобы понять, стоит тут оставаться или нет.
 

-  Не устаете два раза в день обедать?
 

- Гости наши милосердны. Но если что, есть опция "не доедать", я ей пользуюсь. Стараюсь заказывать блюда полегче.
 

- Я еще хочу заметить, что вы один из немногих ведущих, кто активно поддерживает  молодых актеров, приглашает их в программу …
 

- Мне кажется, театр - сейчас самая бурно развивающаяся часть культуры. По-моему, Кирилл Серебренников сформулировал, что, когда все зажимается, театр расцветает. А когда все в целом неплохо с политическими свободами, гражданскими, театр стагнирует. Фантастические удивительные вещи творятся – в этом отношении потрясающее время, в которое мы живем. Ходить не переходить. Столько талантливых людей, поэтому их и надо показывать. У них свежий ветер в голове. Они создают какие-то новые смыслы - это самое важное. Что у нас еще осталось-то, кроме культуры?