«В США слабо преподают IT — поэтому я учусь в России»

– Знаю, что ты какое-то время жил в Лос-Анджелесе. Как ты там оказался?

– Мой папа – предприниматель, венчурный инвестор и программист. Я родился в Санкт-Петербурге, а когда мне было два года, родители переехали в Германию. До седьмого класса я жил и учился там.  Это была тихая немецкая деревушка Дильхайм (на 2019 год там проживает почти девять тысяч человек. – Прим. Rusbase). Я знал немецкий как второй язык и не думал, что моя жизнь как-то кардинально изменится.

Я свободно говорю на трех языках: русском, немецком и английском. В Германии на русском общался только дома с родителями. А когда мне исполнилось 12 лет, семья переехала в США. Тогда в моей жизни изменилось все: я оказался в новом мире. За год выучил английский, который считаю вторым языком: я до сих пор больше думаю на английском, чем на русском. Даже лекции в вузе слушаю на русском, перевожу в голове и пишу конспект на английском. После окончания школы я решил учиться именно в России – подал документы в ИТМО и учусь тут.

В США

– Чем различаются, а чем похожи образовательные системы и школы в Германии и США?

– Так как я учусь на техническом факультете, мне важна математика. В США и Германии не дают глубоких знаний по этому предмету. В штатах нет такой культуры как в России: там не проводят олимпиад, а при поступлении важна оценка по каждому предмету. В России с какого-то класса ты можешь уже выбрать специализацию и не учить то, что не надо.

Сперва мне было сложно учиться в вузе: видел, что мои знания не дотягивают до общего уровня. Но за год я сумел поднять все.

Про обучение в Лос-Анджелесе: «Нашу школу часто закрывали на съемки»

– Расскажи про школу в Лос-Анджелесе. Тебе было принципиально знать все предметы? Или ты понимал, что хорошие оценки не обязательны, потому что ты все равно будешь учиться в России.

– Нет, такого не было. Повторюсь, там важен хороший балл по каждому предмету. Если у тебя плохие оценки, тебя, например, могут выгнать из спортивной команды. 

Лос-Анджелес – это город, который отличается от всей Америки. Как бы я описал его? Молодой, легкомысленный и самодовольный. Вокруг него такой ореол, что все американцы хотят жить там. В фильмах показывается идеализированный образ. Я бы сказал, что это все больше пиар, чем реальность.

– Насколько правдив тот классный образ школы в Лос-Анджелесе, который показывают в сериалах про подростков?

– Я учился в государственной школе, которую как раз часто закрывали на съемки. Там очень большие школы, потому что они обычно одни на весь район: в моей училось около трех тысяч человек. Из-за частых землетрясений в городе запрещено строить школы выше трех этажей, поэтому они такие большие.

За четыре года я менял школу три раза. В каждой была своя система. В последней, например, у нас было по три предмета в день, каждый из которых длился полтора часа. 

– А что у вас было из мероприятий? Походы в музеи, физкультура на пляже, дискотеки?

– В американской школе нет классов как таковых: у каждого ученика есть персональный набор уроков. Поэтому у тебя каждый семестр новое расписание и новое окружение. Так ты знакомишься с максимальным числом людей. 

Так как учеников много, а классов не было, нас почти никуда не вывозили – это сложно. Были спортивные соревнования между школами. Дискотеки не особо популярны в отличие от выпускного. 

«Российские университеты дают ИТ-образование лучше, чем топовые универы США»

– Почему ты выбрал именно ИТ?

– В основном из-за России. В детстве я часто с младшим братом ездил в лагеря по спортивному программированию, которые устраивают преподаватели ИТМО. В лагерь предложил поехать папа – я сам к тому времени никогда не был в России. Мне очень понравилось, поэтому после я не пропускал поездки.

Россия очень успешна в спортивном программировании и занимает первые места. Особенность лагерей в том, что там преподают победители ACM-ICPC (международная студенческая олимпиада по программированию. – Прим. Rusbase). Те, кто занял призовые места, могут поехать туда бесплатно. Остальных берут платно после вступительного теста. 

Постепенно у меня появился интерес к программированию, лет в 15-16. А потом я начал понимать информатику лучше, чем мой преподаватель. Это говорит о том, что в американских школах дают мало знаний.

В российских университетах образование в ИТ лучше, чем в топовых вузах США.

– Что ты имеешь в виду?

–  Обучение в топовом университете в Америке стоит дорого – примерно $50 тысяч за семестр. При этом тот же Стэнфорд занимает в мире где-то 20-е места на олимпиадах по программированию. А российские вузы – в топ-10. 

– А зачем тебе вообще вуз, если в программировании всему можно научиться самому?

– Я захотел познакомиться лично с победителями олимпиад – топовыми программистами. Индустрия ИТ большая – там есть много разных специальностей. Да, в программировании можно всему через практику научиться, но чем сложнее твоя сфера, тем больше нужно то, что дают в вузе. Я хотел бы развиваться в машинном обучении.

С друзьями

Про работу в фонде

– Нет. Надо было написать вступительный и сдать программирование, математику, русский. Я поступал как иностранный студент: язык сдавал вместе с китайцами – особо сильных знаний не понадобилось. Но разрыв знаний чувствовался в основных предметах. Летом я самостоятельно подтягивал русский язык – учился читать и писать. Потом стало проще.

– Расскажи, как началась твоя деятельность в венчурном фонде Фонд был основан в 2014 году предпринимателем и инвестором Виктором Шабуровым. Фонд инвестирует в Machine Learning startups и финалистов ACM ICPC, золотых и серебряных медалистов Kaggle, красных и оранжевых медалистов на Codeforces, Android, iOS и Backend разработчиков.Botan Investments. 

– В 2019 году папа дал задание найти интересные стартапы и пригласить их на Кипр – компания была готова вывезти их для питчей местным инвесторам. 

В начале это было больше как эксперимент. Я два месяца активно ходил по университетам Санкт-Петербурга и искал стартапы. Думаю, что это было очень странно со стороны: приходил непонятный человек и обещал Кипр. Тем не менее, участники нашлись – в итоге мы получили 120 заявок. 

Ребята питчили сперва разным компаниям, например, Haxus, Soul Publishing, Funny и не только. А потом их пригласили в главный кипрский офис Wargaming. Оттуда вышло несколько успешных стартапов. Например, Виталий Давыдов месте с Adapty уже поднял раунд, а Егор Немчинов стал работать в AI Factory, которую потом купил Snapchat. Сейчас он получает визу в США.

Благодаря этому проекту я понял, что могут находить перспективных ребят – так я начал более активно работать в фонде.

– Как ты понимаешь, кто перспективен, а кто нет? Ты один оцениваешь качество проектов или твоя работа — это скорее первичный фильтр?

– Каждую неделю у нас командой (в команде фонда еще три человека. – Прим. Rusbase) брейнштормы – мы смотрим, что популярно сейчас в сфере машинного обучения и куда двигается рынок. Мы выделили пять идей, которые никто не решил, и подумали, что можно их вынести на хакатон ML Hack, который мы провели позже. Если найдется стартап, который решает эти задачи – это будет успех, так как это все востребовано на рынке. 

Пять трендов в машинном обучении

1. Система, которая исправляет акцент.
   Например, может сделать голос более уверенным или изменить его на голос другого человека или селебрити. Добавить британский акцент или, наоборот, убрать его, чтобы можно было легче понимать речь. 
2. Профессиональная обработка голоса в музыкальных произведениях.
   Надо создать программу, которая улучшит голос человека во время пения, но сделает его более естественным, а не «компьютерным».
3. Создание non–copyrighted фото по заданной теме.
4. Подсчет калорий в еде с помощью картинки.
5. TikTok for...
   Используя алгоритм распространения контента в TikTok, надо разработать подобный в различных областях и сферах

– Знаю, что ML Hack был первым хакатоном для тебя в качестве организатора…

– Да. Мне повезло: когда я искал участников в ИТМО, я познакомился со студентами, которые организовывают образовательные программы. Там нашелся человек, который активно делал хакатоны для универа. Поэтому мы вместе создали план и программу.

Самым сложным было продвижение. Я практически каждый день ездил по разным универам города, мне обещали продвигать информацию, а по факту не делали этого. Но в итоге мы набрали 24 команды из разных городов России. Была даже одна из Армении.

Мы провели хакатон. Но многим участникам не хватило компетенций. Обычно в хакатонах участвуют люди с 3-4 курсов, так как ребята постарше уже где-то работают. Так получилось, что задачи хакатона никто не решил, но мы наградили тех, кто оказался наиболее близок к решению. 

Потом мы представили презентации победителей американским инвесторам, собрали фидбек. Сейчас хотим собрать команды по двум популярным задачам – удаление акцента и создание non-copyrighted фото. Мы обзваниваем участников, рассказываем о себе. Встречаем много скептицизма, потому что мы не очень известные. Но команда понемногу собирается.

В фонде я занимаюсь разными вещами. Фонд не только поддерживает стартаперов и университеты, но и преподавателей. Мы поощряли тех, кто проводит кружки спортивного программирования. В нашей программе 20 университетов. 

«Питер Тиль мне импонирует больше, чем Цукерберг»

– Я не считаю себя экспертом в машинном обучении. Поэтому пока не смогу принести стартапу пользы. В компаниях отца всегда были сильные техспециалисты. Я пока не на таком уровне. Поэтому пока работаю в фонде и ищу сильных программистов. 

– Чем круто программирование?

– Самое крутое – это возможность менять мир. Помню, когда мы создавали Looksery (один из стартапов Виктора Шабурова. Приложение для модификации видео в реальном времени, фильтры которого позволяют менять внешность. В 2015 году стартап за $150 млн купил Snapchat. – Прим. Rusbase) мне было 14-15, но меня возили на конференции, я проводил юзер-тестинг и случайно придумал название компании. Тогда я не очень хорошо говорил по-английски и вместо luxury сказал Looksery. Это круто – создавать проект, которым все пользуются. 

Программирование востребовано. И менять мир с помощью программирования возможно.

– Ты видишь себя кем-то вроде Марка Цукерберга – человека, который создал очень успешный продукт?

– Именно как Марк – вряд ли. Он довел до миллиардного IPO только один продукт. Мне больше импонирует Питер Тиль, у которого было много разных больших проектов. То есть мне больше интересно инвестирование, чем создание одного проекта. Но я на 100% хотел бы остаться в ИТ.

– Как на твою жизнь, на мировоззрение, на отношение к деньгам повлиял пример отца?

– Я с детства выступал на конференциях. Без этого у меня бы не было такой любви к выступлениям и публичной деятельности. Еще я гибко отношусь к изменениям.

– Как тебе прививали культуру к деньгам, рациональное отношение?

– Чтоб чего-то получить, надо работать – к этой идее меня приучали с детства. Чтобы поиграть на компьютере, надо было заниматься спортом. Мы шли в сад, и за каждое подтягивание мне давали определенное количество минут на компьютере.

– Папа дает советы по программированию и обучению?

– По обучению нет, он просто советует развиваться дальше. Папа математик – в школе я часто к нему подходил за советом. 

Если у меня есть какой-то вопрос по бизнесу — что делать с людьми, как дальше продвигаться, какие классные люди есть – я первым делом спрашиваю отца.

– Есть страх не найти работу в будущем?

– Возможно, без фонда было бы страшно. Но даже сейчас с моими знаниями я могу что-то найти. Развиваюсь дальше, учусь – специалисты по машинному обучению всегда востребованы. И это убирает страхи.

Фото: личный архив героя материала