Архив rb.ru

Елена Котова: "Хочу доказать свою невиновность в российском суде"

Архив rb.ru
Андрей

Андрей

Обвиняемая в коррупции экс-топ-менеджер ЕБРР рассказала RB.ru о том, как все было и что будет

Елена Котова: "Хочу доказать свою невиновность в российском суде"
Портал RB.ru делал несколько материалов о коррупционном скандале в ЕБРР с участием Елены Котовой. Мы рассказывали о том, как продвигается дело о взятках по версии следствия. А вот сегодня "главный фигурант" дела Елена Котова пообщалась с нами и рассказала свою точку зрения на все, что с ней произошло за последние годы.

Как раз на прошлой неделе мы писали о том, что экс-члену совета директоров Европейского банка реконструкции и развития (ЕБРР) Елене Котовой и бывшему топ-менеджеру одного из ведущих российских банков Игорю Лебедеву предъявлено официальное обвинение в покушении на коммерческий подкуп.

Честно говоря, шел я на интервью с некоторым волнением – все-таки не каждый день выдается возможность пообщаться со "злостным коррупционером". Но все мои тревоги оказались напрасными, и, уютно расположившись за столом на кухне, мы начали нашу беседу.

- Елена, хотелось бы понять, с чего все это началось. Длится этот процесс с 2010 года, нужно, думаю, как раз с этого и начать.

- Правильно, в июне 2010 года, а может и раньше ЕБРР, не известив меня, начал расследование, не нарушала ли я каких-либо правил внутреннего кодекса этики.
В мае 2010 года у меня был разговор с приятелем Игорем Лебедевым (бывший старший вице-президент ВТБ – прим. ред.) о том, что со мной хочет познакомиться какой-то человек, который готовит проект в ЕБРР. Я спросила у помощников, знают ли они что-то про этот проект: критерии ЕБРР достаточно сложны, не все могут в них сами разобраться, и в наш офис сплошь и рядом обращались русские заемщики за разъяснениями по поводу процесса работы над заявкой о кредите. Помощник сказал, что люди заходили, а потом перестали, стало быть, менеджеры банка работают над проектом, все в порядке.

Сообщаю Лебедеву: "Все нормально с проектом, встречаться незачем". Игорь жалуется, что тот человек его уже "достал", требует встречи со мной, говоря, что и кляузу может написать российскому руководству, что я и мой офис "отказываемся ему помогать".

В командировке в Москве, по дороге из аэропорта заскакиваю в ресторан, где договорились встретиться накоротке. Буквально с пол-оборота этот господин (нефтяной олигарх, бывший член Общественной палаты РФ Сергей Черников – прим. ред.) меня и спрашивает, могу ли я оказать влияние на принятие решения по его проекту.

- А вы могли?

- Нет. Тут нужно пояснить процесс принятия решения по тому или иному проекту в ЕБРР: любой заем проходит три кредитных комитета, затем он поступает на утверждение президента и только по его письменной рекомендации заем выносят на совет директоров, который состоит из 24 человек. За всю историю ЕБРР не было случая, чтобы совет директоров большинством голосов проголосовал против президента. Кроме того, в отношении российских проектов я имела право голосовать только в соответствии с письменной директивой Минэкономики или Минфина.

- Но вернемся к разговору…

- Черников говорит на это, что у него в проекте могут быть и другие проблемы, и было бы хорошо, если бы я взяла этот проект под патронаж. После чего упомянул пресловутые полтора процента. Это было настолько абсурдно, что мы с Игорем даже попытались перевести это в шутку из серии, что полтора – это два раза по 0,75 водки, чтобы уйти от темы. После чего пошел какой-то унылый разговор, в котором Черников жаловался на проблемы.

- И чем все закончилось?

- Мы расстались в какой-то нервной обстановке, как Черников потом писал "на нервяке". Я была зла, упрекнула приятеля: "На фига было встречаться. Человек неадекватен".

- Так, и что потом?

- Приехала в Лондон, встретилась с начальником управления, где готовился этот проект. Под его началом уже были три проблемных кредита, причем в одном из случаев, его подчиненный был пойман на взятке. Зачем мне, представителю России, еще один проблемный кредит в моей стране? Рассказала об этой абсурдной встрече, чтобы менеджеры были предельно внимательны и осторожны с этим проектом.

На этом, как я теперь понимаю, руководство ЕБРР построило последующую разработку: рядовой банкир из этого управления, где готовился проект, сообщила Черникову, что Котова-де заявила, что будет голосовать против его проекта и чтобы это предотвратить, нужно на нее написать жалобу. Повторю: ничего подобного я сказать не могла, потому что такие заявления состоятельны, если у тебя на руках письменное возражение против проекта из Москвы. А этот проект находился еще только в стадии проработки менеджментом. Но, вероятно, был расчет на то, что Черников, не знающий процесса принятия решений, поверит. Он и поверил, и написал, как ему предложили, донос.

- Детективный сюжет, прямо скажем. Как события развивались дальше?

- Дальше детектив дурного пошиба. Служба внутреннего контроля открывает служебное расследование, для чего привлекает, как положено, независимого консультанта. Однако, приглашают не простого юриста из Лондона, а привозят из США отставного ФБРовца со свитой. Знаменитого Марка Мендельсона, который "колол" коррупционеров в Конгрессе, крупнейшие компании, заносившие взятки, "Миттал", "Симменс". Такой консультант обошелся ЕБРР, думаю, миллиона в два, не меньше.

- Это явно дороже, чем нанять даже когорту юристов из Лондона…

- Засучив рукава, тот берется за дело. Нарушая все процедуры "собеседования" - так это называется в служебных расследований, ведет допрос с пристрастием. О жалобе молчит, зато атакует вопросами о моих финансах, сует куски переписки с разными людьми, мои счета, провоцирует мои неумелые объяснения, обращается как с преступницей. Потом полтора месяца пишет доклад о том, что ему удалось "накопать".

Согласно правилам, я пишу опровержение, которое вместе с докладом Мендельсона направлено в Москву, в Минэкономики, чтобы правительство решило, рассмотрев обе точки зрения, может ли мадам Котова продолжать работу.

Конечно, я держала российское руководство в курсе этого нешуточного скандала с первого дня, но после опровержения считала свою задачу выполненной. Тем не менее, мне было стыдно, что я подставила руководство, и я с порога заявила, что готова уйти в отставку. Министр экономики Эльвира Набиуллина сказала, что это правильно: если я уйду, то ЕБРР не будет придавать эту историю огласке. То есть речь шла только о том, чтобы не создавать правительству репутационных проблем.

Я с семьей была в отпуске, когда позвонили из Минфина с сообщением, что британский и российский МИДы запросили снятия иммунитета с меня, потому что и в России, и в Британии начинается уголовное расследование. Мне велено вернуться в Москву.

- И на этом все зависло?

- Идут два идентичных следствия: одно в Великобритании, другое в России. Преследование по одним и тем же основаниям в двух юрисдикциях запрещено Хартией ООН и Европейской конвенцией. Запрещено неспроста: подозреваемый же не может одновременно находиться в двух странах, а что расследовать, если не допрашивать меня, свидетелей, не исследовать документы, которые я могу представить как доказательства правоты? А я в Москве, и никто меня отсюда не отпустит. Британское следствие по определению бесперспективно. Мы с моим адвокатом пытаемся убедить суд в Лондоне признать его неправомерным.

- А что в России?

- Общаюсь со следователем, собираю документы в подтверждение своей невиновности. Следствие проверяет абсолютно все мои действия, все финансовые вопросы, относящиеся к периоду работы в Лондоне. Мне понятно, почему британцы не хотят передавать расследование в Россию: чтобы иметь возможность дискредитировать любой исход российского следствия. Но мне непонятно, почему российская прокуратура не считает необходимым заявить британцам, что уже идет расследование всех обстоятельств дела, и поэтому британские материалы, если они есть, должны быть переданы в Россию. Это же "потеря лица", как бы косвенное признание, что Россия не в состоянии сама расследовать действия своих граждан.

- А точно ли больше шансов расследовать дело в России?

- Это не вопрос выбора: оно так и так расследуется именно здесь. Но пока британцы упорствуют в своем желании вести собственное, сохраняется конкуренция юрисдикций. Она в той или иной степени влияет или может влиять на объективность российского следствия. Отсюда мои озабоченности: не решат ли российские следственные органы меня в чем-то обвинить, исходя из ложного понимания, что именно является "потерей лица" перед Англией.

- А что нужно для "победы"?

- Прежде всего, нужно добиться, чтобы было прекращено незаконное британское следствие. Тогда больше шансов, что российское будет объективным. Потом доказать свою невиновность российскому следователю. А если не получится – то в российском суде, где, как известно, статистика оправдательных приговоров составляет 0,7%. Масштабная задача, правда?

- Ну что же, желаю вам успеха!

Нашли опечатку? Выделите текст и нажмите Ctrl + Enter

Материалы по теме

  1. 1 Сколько сегодня можно заработать на контенте: интервью с основателем креативной редакции «Рыба»
  2. 2 «Монополизация ИИ и дипфейки куда опаснее восстания машин»: что делать, чтобы прогресс не обернулся против человека
  3. 3 «На франшизе KFC я смог бы заработать даже больше»: почему основатель «БлинБери» выбрал блины
  4. 4 Дмитрий Фомин: «Мы строим ИТ-компанию, но она очень человекозависимая»
  5. 5 «Мы возвращаем авторам ценность их работ». CEO сервиса защиты авторского права — о развитии LegalTech в России