О людях и бревнах

Люди несли Бревно. Огромное, тяжелое - оно своими сучками царапало кожу, рвало одежду. От беспрерывно осыпающейся коры слезились глаза, першило в горле.

Люди были разные: молодые и постарше, сильные и не очень, умные и - обыкновенные.
Многие из них так бы никогда и не встретились, если б не Бревно. Его надо было нести, просто необходимо - так, по крайней мере, осозновали те, чьи плечи сейчас натруженно гудели под неимоверной тяжестью, те, по чьим спинам и подмышкам струился пот.

С этого собственно все и началось. Один из носильщиков уже давно страдал от непереносимого амбрэ, коим благоухала двигавшаяся впереди него дама. Он пытался дышать ртом, но сыплющаяся труха забивалась в горло. Носовой платок, которому была доверена роль респиратора, упрямо не хотел держаться на лице и предательски пропускал ужасный запах. Наконец человек не выдержал. Он выскользнул из-под Бревна, оставив на нем прощальный лоскут своего плаща. Оставшиеся чуть просели под дополнительно распределившейся на каждого тяжестью.
Человек, оказавшись под прицелом нескольких сотен осуждающих глаз, тем не менее, почувствовал, что его распирает от неимоверного облегчения, как пружинный матрас, с которого, наконец, сняли непонятно зачем положенный на него рояль. Нет, он не струсил. Он был готов и дальше тащить это чертово бревно. Он не требовал себе никаких послаблений, и не ставил условием прижизненный памятник на родине Героя. Но он не был готов бесславно погибнуть от непереносимого запаха чужого пота. Излагая эти тезисы, он практически кричал, кричал от обиды, от стыда, от распирающего изнутри ощущения попранной справедливости.

В процессии, объединенной общей обузой, зародилась, а потом стала разгораться дискуссия. Слабак, - констатировали одни. А он таки прав - настаивали другие. Да вы, батенька, похоже, завидуете - подначивали третьи.

Из-за пропавшей вдруг гармонии несения, Бревно стало опасно крениться, заставляя людей прикладывать дополнительные усилия. Однако пользы общему Делу это не принесло. Те, кто несли Бревно слева, стали обвинять "правосторонних" в неадекватном приложении усилий, из-за которых Бревно де дрейфует по незапланированной траектории. Идущие сзади стали предъявлять претензии передним в том, что маршрут вообще-то изначально был другим и теперь еще неизвестно, куда эти новоявленные сусанины заведут народ вместе с его Бревном.
Масло в огонь добавляли сторонние наблюдатели (таковые были, и было их немало).

Некоторые из них советовали, как сподручнее подхватывать и где удобнее прикладывать. Другие, за небольшие деньги, предлагали - Методику оптимального ношения длинномерных предметов в специфических условиях Средне-Русской полосы. Были и такие, которые просто бурно выражали свое отношение к происходящему: свистом и гиканьем - негативное, аплодисментами и цветами - одобрительное.

Зрители, удобно расположившиеся на балконах верхних этажей, видели, как от Бревна, огромной гусеницей ползущего по улице, стали отрываться ножки - люди, и отбегать в стороны. К крышам доносились их крики, что, мол, с оставшимися они не только под одним Бревном, но и даже в одном лесу, на одном материке, на одной планете - и так прямопропорционально школьным воспоминаниям о ботанике, географии, астрономии.

На глазах сиротеющее и обезноживающее Бревно, будто почувствовав свободу и безнаказанность, стало упираться в стены домов, разбивать окна, крошить штукатурку, сбивать водосточные трубы.

Оставшиеся атланты, закусив губы от боли и напрягая последние силы, уже не пытались идти, они старались хотя бы сохранить равновесие, успокоить вконец обнаглевшее Бревно.
- Вы неправильно его держите! Так не носят! Что вам не хватает, славы захотелось? - доносились из общего гула отдельные выкрики. Правда находились и такие, кто подходил и подставлял плечо. Наверное, именно благодаря им и конечно тем, кто еще оставался, Бревно все никак не падало, не получало вожделенной возможности катиться, давя все и всех на своем пути. Вдали громыхало. Небо затягивалось тучами в предчувствии грядущей грозы. Смеркалось!

Олег Комаровский