Rusbase

Как в Кремниевой долине делают смерть «необязательной»


Тед Френд, автор The New Yorker, рассказывает, как в США планируют бороться со старением, какие шаги уже предприняты и смогут ли высокотехнологичные исследования стоимостью в миллиарды долларов достичь успеха в том, чтобы сделать смерть необязательной.




Начало
Теплым мартовским вечером в Мандевиль-Каньон, высоко над остальным Лос-Анджелесом, гостиная Нормана Лиара наполнилась могущественными людьми, жаждущими познать секреты долголетия. Когда первый спикер этого симпозиума спросил, кто из присутствующих хотел бы жить до двухсот лет, сохранив хорошее здоровье, поднялись почти все руки: венчурные капиталисты держали себя в подтянутой форме, чтобы сохранять бодрость и энергию; ученые держали себя в подтянутой форме, потому что читали – а в некоторых случаях и проводили – исследования по ограничению калорий; голливудские звезды держали себя в подтянутой форме потому... понятно почему.
Собравшиеся были преисполнены убежденности, что из таких мероприятий может разгореться пламя, что они, находящиеся в зале, могут решить судьбу всех тех, кто находится за его стенами.
Но какое сообщение будет распространяться? Смерть не обязательна? Или ей просто придется немного подождать?

Десятилетиями казалось, что до решения проблемы старения остается всего лишь десяток лет.

C. Elegans
В начале девяностых изучение C. Elegans, маленького напоминающего пылинку червя-нематода, выявило, что мутация одного единственного гена продлевала его жизнь, а другая мутация блокировала это продление.

Идея того, что на возраст можно влиять с помощью нескольких «ручек управления», спровоцировала исследовательский бум, и вскоре некоторые ученые добились увеличения продолжительности жизни червя в 10 раз, а лабораторных мышей – в два раза.

Убеждения научного сообщества трансформировались. Состояние старости перестало быть неким финальным этапом (обложка Time, 1958: «Старея с пользой») и социальной проблемой (Time, 1970 «Старея в Америке: Нежеланное поколение») и стало чем-то, чего можно избежать (1996: «Вечно молодые») или, по крайней мере, значительно отсрочить (2015: «Этот ребенок может дожить до 142 лет»). Смерть больше не является метафизической проблемой, она перешла в разряд технических.

Радость была преждевременной. Ведущий исследователь червей C. Elegans Гордон Литгоу рассказал мне: «Сперва мы думали, что всё будет просто, но затем нашли у червя около 550 генов, влияющих на продолжительность жизни, и я подозреваю, что половина из двадцати тысяч генов в геноме червя тем или иным образом вовлечена в этот процесс». А ведь это для червя, состоящего всего лишь из 959 клеток!

Кодовая книга значительно более сложна для животных, обладающих качествами, вызывающими нашу зависть, таких как личинка пчелы, которая питается маточным молочком и превращается в нестареющую королеву, гренландская акула, живущая 500 лет и не болеющая раком, даже простому твёрдому моллюску – тому самому, из которого варят похлёбку, – принадлежит рекорд в 507 лет.
Обложка Time: «Этот ребенок может дожить до 142 лет»
Для нас старение — это приближающийся катастрофический отказ органов, всех сразу. Наши митохондрии выдыхаются, наша эндокринная система проседает, наша ДНК рвётся. Зрение, слух ухудшаются, сила мышц снижается, артерии засоряются, мозг затуманивается, мы спотыкаемся, заедаем и выходим из строя. За каждым прорывом в исследованиях, каждым заявлением об открытии мастер-ключа, который можно повернуть, чтобы обратить всё вспять, следовала неудача и замешательство.

Несколько лет назад было большое оживление по поводу теломер – специальности Лиз Блэкберн – буферов ДНК, защищающих концы хромосом таким же образом, как пластиковые наконечники на шнурках для обуви. С возрастом наши теломеры становятся короче, и когда эти защитные концы исчезают, клетки перестают делиться (как говорит Блэкберн, это приводит клетки в чрезвычайно встревоженное состояние).

Размышляя над этой проблемой, учёные пришли к выводу, что если бы смогли удлинить теломеры, то смогли бы обратить старение. Однако оказывается, что животные с длинными теломерами, такие как лабораторные мыши, не обязательно долго живут, и что теломераза, энзим, способствующий росту теломер, также активируется в подавляющем большинстве раковых клеток.

Чем больше мы знаем о человеческом теле, тем лучше осознаём, как мало мы в действительности знаем.
SENS
Исследователи продолжают попытки. Они отмечают: понимание не является обязательным условием для успешного вмешательства, у нас не было полного понимания вирусологии или иммунологии, когда мы начали вакцинировать людей от оспы.

Во мраке научного поиска каждый исследователь надеется получить метафорические подсказки.

Обри Дегрей любит сравнивать тело с автомобилем: автомеханик может починить мотор без обязательного понимания физики воспламенения топлива и тщательно восстановленные ретроавтомобили прекрасно ездят. Дегрей является научным директором научно-исследовательского центра SENS в Кремниевой долине, что расшифровывается как Strategies for Engineered Negligible Senescence (Стратегии для проектируемого незначительного старения) – заумный способ сказать «Разработка полного тюнинга вашего тела».

Дегрей – англичанин, начавший свою карьеру с десяти лет работы в сфере искусственного интеллекта, он быстро говорит, поглаживая свою распутинскую бороду. Дегрей предположил, что если мы исправим семь типов физических повреждений, то приблизимся к тому, чтобы жить более тысячи лет (если, конечно, нас не собьет автобус или не убьет астероид).

Когда я встретился с Дегреем в офисе SENS в Маунтин Вью, он сказал мне: «Геронтологи были массово введены в заблуждение поиском корневой причины старения, в то время как на самом деле всё распадается на части одновременно, так как все системы взаимосвязаны. Поэтому мы должны разделять и побеждать». Нам нужно всего только восстановить эластичность тканей, заменить клетки, переставшие делиться, удалить клетки, ставшие токсичными, предотвратить последствия мутаций ДНК и вычистить неприятные побочные продукты всего вышеописанного.

Если мы сможем разоружить этих убийц, предполагает Дегрей, то получим дополнительные 30 лет здоровой жизни, а во время этого периода сделаем достаточно открытий, чтобы начать биологически омолаживаться. Мы достигнем «скорости убегания к долголетию» (автор проводит аллюзию к так называемой «скорости убегания» – второй космической скорости – наименьшей скорости, которую должен иметь объект для преодоления силы притяжения небесного тела (планеты) – прим. пер.).

Дегрей многих раздражает в научном сообществе продления жизни; одной из причин этому может быть его невоздержанный образ жизни. Он рассказал мне: «Я могу пить столько, сколько захочу, безо всякого эффекта. Я в такой хорошей форме, что мне даже не нужно делать физические упражнения». До недавнего времени у него были две подружки и жена. Теперь, по его словам, он помолвлен, и полигамные дни остались в прошлом.
«Прошу прощения, но отказ ставить запятую не является основанием для развода»
Однако основной раздражающей причиной является пророческая уверенность Дегрея. Его книга 2007 года «Прекращая старение» изобилует придирчивым исследованием препятствий к более продолжительной жизни и настолько амбициозными предложенными решениями, что они напоминают научную фантастику.

Решение Дегрея для митохондриальных мутаций, например, заключается в доставке резервных копий ДНК из митохондрий в свод ядра клетки, с чем, как назло, не смогла справиться эволюция – вероятно потому, что необходимые в митохондриях белки будут спутываться во время прохождения через жидкое тело клетки. Его решение этой проблемы: перемещать ДНК в одном направлении, а белки, которые она производит, в другом. Получится что-то вроде субклеточного хоки-поки (детская песня-танец в США, Великобритании, Ирландии – прим. пер.).

Некоторые учёные хвалят Дегрея за вскрытие основных угроз, но, тем не менее, считают работу по поиску решения всех семи задач по таким схемам – а решить нужно все, чтобы его план сработал, – тщетной. Биогеронтолог из Вашингтонского университета Мэт Кейберлейн пояснил: «Это всё равно, что сказать: ''для путешествия в соседнюю Солнечную систему нам нужно выполнить всего семь пунктов. Первое: разгоните ракету до трех четвертей скорости света...''».

Подавляющее большинство ученых, исследующих проблему долголетия, придерживаются идеи продления здоровья, а не обретения бессмертия. Они хотят дать нам более здоровую жизнь, за которой бы следовала быстрая и безболезненная смерть.

Ученые акцентируют внимание на такую последовательность: с 1900 года продолжительность человеческой жизни увеличилась на 30 лет и, как следствие, увеличилось количество инсультов, болеющих раком, сердечными заболеваниями, диабетом и слабоумием. Старение является главной предпосылкой для настолько большого количества болезней, что слово «старость», по сути, можно заменять словом «болезнь».

Несчастные случаи и насилие являются основными причинами смерти до 44 лет, затем на первое место выходят раковые заболевания, а затем, в 65, болезни сердца. Сторонники поиска ключа к здоровью хотят понять причины возникновения рака и сердечных заболеваний, а затем блокировать их. Почему мы почти никогда не страдаем этими заболеваниями в 2 года? Как продлить эту защиту до 102 лет? Однако если мы победим рак, то добавим лишь 3,3 года к средней продолжительности жизни; победа над сердечными заболеваниями добавит еще 4. Если мы избавимся от всех болезней, средняя продолжительность жизни может достигнуть 90 с лишним лет. Чтобы жить ещё дольше, нам нужно замедлить сам процесс старения.

Учёные считают, что мы не будем жить вечно, даже если сделаем это, но мы и не должны. Они обеспокоены быстрым истощением природных ресурсов и социальной безопасностью; возможностью того, что какой-нибудь Гитлер или Мугабе смогут оставаться у власти веками; прекращением появления новых идей у молодого поколения; потерей интереса к жизни и пожизненной скукой.

Исследователь из Гарварда Эми Вейджерс сказала мне: «Частью смысла жизни является то, что мы в конце концов умираем».
Древние греки предостерегали от желания заполучить божественную силу. Почему?
Ничего хорошего не вышло ни у Асклепия (в древнегреческой мифологии Асклепий стал столь хорошим врачом, что научился воскрешать мёртвых, и люди на Земле перестали умирать.

Ни у Зевса: он решил, что если люди не будут умирать, они ничем не будут отличаться от богов, и убил Асклепия молнией. Впоследствии Асклепий стал богом медицины и врачевания – прим. пер.), ни у Ахиллеса (в древнегреческой мифологии – герой, которого богиня Фетида, удерживая за пятку, погрузила в воды Стикса, чтобы сделать бессмертным. Ахиллес стал неуязвимым, но был убит стрелой в эту самую пятку. – прим. пер.).

Еще худшая история произошла с Тифоном, чья возлюбленная, богиня Эос, уговорила Зевса даровать ему вечную жизнь, но забыла попросить также вечную молодость. В конце концов дряхлый, жалкий, иссохший Тифон сморщился и превратился в цикаду, стрекочущую без перерыва, умоляя об избавлении.
Unity
Когда я встретил Неда Дэвида, я думал, что ему было около тридцати. У Неда было лицо без морщин, густые каштановые волосы, он быстро ходил, заправив руки в карманы джинсов, и носил красные кеды Converse.

Дэвиду 49 лет. Он биохимик и сооснователь стартапа Unity Biotechnology в Кремниевой долине. Unity занимается сенесцентными клетками — клетками, которые, состарившись, начинают производить вредную субстанцию без цвета и запаха под названием SASP.

Исследователи из Unity называют её «зомби-токсин», потому что она заставляет другие клетки дряхлеть и распространяет хроническое воспаление по всему телу. Методы лечения Unity замедляют развитие рака, предотвращают сердечную гипертонию и увеличивают среднюю продолжительность жизни мышей на 35%. «Мы думаем, наши лекарства изведут треть человеческих болезней в развитом мире», – сказал мне Дэвид.

Дэвид не принимает никаких препаратов Unity, которые не присутствовали бы на рынке как минимум в течение 7 лет. Он держится молодцом благодаря уже существующему лечению: Нед принимает метформин – лекарство против диабета, которое позволило престарелым диабетикам жить дольше, чем здоровая контрольная группа, – а также Ретин-А для кожи. Он много плавает, перестав бегать из-за остеоартрита позвоночника.

«Меня здесь часто обвиняют в том, что я выбираю темы для работы компании в соответствии с теми проблемами, которые наблюдаются у меня самого, – сказал Дэвид. – Однако я предчувствую, что благодаря нашим препаратам я снова буду бегать!»

Систематический подход к старению, который в идеале привел бы к выписыванию врачом «волшебной таблетки», философски привлекателен, но в материальном отношении неосуществим. Фармацевтические и биотехнологические компании зарабатывают деньги только на лечении болезней, а поскольку старение затрагивает всё, Управление по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов США не считает его симптомом, поддающимся лечению (или подлежащим страховому возмещению).

По этой причине Unity нацеливается на глаукому, возрастную макулярную дегенерацию и артрит; холодильник в лаборатории компании заполнен человеческими глазными яблоками и коленными хрящами. Это сложившийся последовательный и специализированный подход, который борется со старением симптом за симптомом: давайте сперва восстановим глаза, а затем распечатаем на 3D-принтере почку.

Прошлой осенью Unity получила финансирование в размере $160 миллионов от таких инвесторов, как Джефф Безос и Питер Тиль – миллиардеров, желающих продлить наши жизни или хотя бы свои собственные на срок, который Тиль определил как «вечно». В области, изобилующей шарлатанами, эффект Дориана Грея Неда Дэвида поспособствовал получению финансирования. «Один тип инвесторов, такие как фонд Fidelity, находит мою моложавую внешность подозрительной, – говорит он. – Другой класс – тип Кремниевой долины и Питера Тиля – считает любого, выглядящего старше сорока, вызывающим беспокойство».

У мышей лечение Unity замедляет развитие рака, предотвращает сердечную гипертонию и увеличивает среднюю продолжительность жизни на 35%. «Мы думаем, наши лекарства уничтожат треть человеческих болезней в развитом мире», – говорит один из руководителей компании.
У мышей лечение Unity замедляет развитие рака, предотвращает сердечную гипертонию и увеличивает среднюю продолжительность жизни на 35%. «Мы думаем, наши лекарства уничтожат треть человеческих болезней в развитом мире», – сообщил один из руководителей. Фотография Гранта Корнетта для The New Yorker.
Традиционно исследования в области старения финансировали седеющие технологические магнаты, надеясь разрушить классические три этапа прохождения Кремниевой долины: лайфхакер, скалолаз, труп. Старение наложило отпечаток на мир стартапов. Тридцатилетний основатель технологической компании ZeroCater Аррам Сабети сказал мне: «Совершенно очевидно, что мы можем жить вечно. Это не нарушает законы физики, и поэтому мы этого добьемся».

Во время отдыха Сабети читает исследования по всеобщей смертности. Он также является инвестором Longevity Fund, недавно запущенного Лаурой Деминг венчурного фонда. 22-летняя Деминг называет рынок долголетия «возможностью на $200 с лишним миллиардов», но говорит, что «совершенно невозможно оценить, насколько большим может быть этот рынок, потому что если бы вы вылечили старение, вы бы полностью изменили медицину».

Неудивительно, что это Google изменил взгляд Долины на старение. Удивительно, возможно, что в авангарде был сотрудник компании Билл Мэрис.

Будучи основателем и исполнительным директором Google Ventures, Мэрис привел успешные инвестиции в такие компании, как Nest и Uber; он был любезен, полон восторга и финансово обеспечен — такой нетривиальный современный алхимик. Однако он сказал мне: «Когда я один, тёмные мысли могут приходить ко мне в голову». Отец Мэриса умер в 2001 году от опухоли головного мозга, когда Биллу было 26. «Я специализировался в нейрологии, работал в больницах, но до смерти моего отца не понимал фатальность слов «ушёл навсегда», – сказал он.
Calico
42-летний Мэрис – вегетарианец, и уже давно каждый день посвящает час времени занятиям на эллиптическом тренажёре. Он успокаивает себя тем, что ученый, проводивший трёхмерное сканирование его мозга, похвалил крепкость его мозолистого тела – сплетения нервных волокон в головном мозге, соединяющего правое и левое полушария. (Мэрис показывает блестящие полимерные модели своего мозга и мозга его жены под стеклянными полусферами в своём офисе). Однако такие меры предосторожности были личными временными решениями. Как бы он мог решить эту проблему окончательно и для всех?

Мэрис решил основать компанию, которая смогла бы решить проблему смерти. Он обсудил идею с Рэем Курцвейлом, футурологом и популяризатором концепции Сингулярности — идеи, заключающейся в том, что люди соединятся с искусственным интеллектом и преодолеют свои биологические ограничения. Курцвейл воспринял идею с энтузиазмом. Мэрис также переговорил с Энди Конрадом, генетиком, руководящим Verily, дочерней компанией Alphabet, и Конрад не был столь оптимистичен.

Первая проблема заключалась в том, что исследование на людях занимает очень много времени: сложно проводить клинические испытания на объектах, у которых смерть наступает через 80 лет (сопутствующая проблема состоит в том, что у нас нет никакой общепринятой модели измерения биологического возраста, который зачастую сильно отличается от возраста хронологического). Вторая проблема – чрезвычайная сложность определения того, является ли какая-то кажущаяся причина старения действительной причиной или только сопутствует какому-то другому более незаметному процессу.

«Энди на самом деле серьезно остудил мой пыл, – говорит Мэрис. – Однако не было никаких фактов. Он не сказал, что старение – это не генетическое заболевание, или что Google никогда не профинансирует это». В 2011 Мэрис представил свою компанию Джону Дуерру, известному венчурному капиталисту, входящему в совет директоров Alphabet. «Представьте, что вы нашли на берегу моря лампу Аладдина, из нее вылетел джин и даровал вам одно желание, – сказал Мэрис. – Если вы умны, то первым делом пожелаете бесконечное количество желаний».

Дуерр кивнул, и Мэрис продолжал: «Допустим, вы проживёте ещё, самое большое, 30 лет». Дуерру только что исполнилось 60. «Если каждый день – это одно желание, то всего мы получим только между 1 и 10 тысяч желаний. Не знаю, как вы, но я хочу добавить больше – я хочу добавлять желания быстрее, чем они расходуются». Дуерр, столкнувшись с конечностью собственной жизни, был полон энергии. Когда Мэрис представил идею основателям Google – Сергею Брину, имеющему ген, влияющий на предрасположенность к болезни Паркинсона, понравилась идея, а Ларри Пейдж заявил: «Мы должны заняться этим здесь!»

В 2013 Google основал компанию Calico, сокращение от California Life Company, с финансированием в $1 миллиард. «Calico внесла огромный вклад в изучение старения, – сказал мне глава биотехнологического стартапа Navitor Джордж Власюк. – У них есть деньги, интеллектуальные ресурсы и время».

Однако Calico оказалась невероятно скрытной. Известно только то, что они наблюдают за тысячей мышей от рождения до смерти, пытаясь выявить «биомаркеры» старения – биохимичские вещества, уровень которых предсказывает подверженность болезням; что у них есть колония удивительно уродливых голых землекопов, живущих по 30 лет; и что они инвестировали в препараты, которые могут оказаться эффективными против диабета и болезни Альцгеймера (компания отказалась от комментариев).

Некоторые ученые, работающие над проблемой долголетия, признаются, что разочарованы направлением Calico. Лидер в области исследования старения, генетик Нир Барзилай сказал мне: «Правда в том, что мы не знаем, что они делают, но что бы это ни было, не похоже, чтобы они приближались к решению задачи».

Другой знакомый с работой Calico ученый сказал, что компания рассудительно следует своей миссии, но появилась она, к сожалению, как тщеславный проект. Ученый сказал: «Они так же следуют своим собственным интересам, как семья Медичи при строительстве часовни Renaissance в Италии, но с небольшим добавлением нарциссизма Кремниевой долины. Их компания основана на разочаровании многих успешных и богатых людей в том, что жизнь слишком коротка: "У нас столько денег, но мы должны проживать обычный срок"».

Мэрис, ушедший на пенсию из Google Ventures, абсолютно не согласен с этой точкой зрения. «Это не про миллиардеров Кремниевой долины, которые будут жить вечно за счет крови молодых людей, – говорит он. – Это будущее в стиле "Стартрек", когда никто не будет умирать от излечимых болезней, когда жизнь будет справедливой».
«Дайте мне ваше самое популистское пиво»
Если миллиардеры Кремниевой долины придут к сохранению молодости «молодой кровью», они воплотят в жизнь древнее стремление.

В 1615 году немецкий врач предположил, что «горячая и пьянящая кровь молодого мужчины наполнит старика, как из фонтана молодости». В 1924 году врач Александр Богданов начал переливания молодой крови, и его соратник писал, что он, «кажется, стал на семь, нет, на десять лет моложе». Затем Богданов ввёл себе кровь студента, болевшего малярией и туберкулезом, и умер.

Парабиоз – хирургическое соединение систем кровообращения – имеет по большей части скверную историю применения. У людей, например, его пробовали в качестве отчаянной меры у пациентов на последней стадии рака: в 1951 году двухлетний мальчик лишился части ступни из-за гангрены. Грызуны также «противились» соединению. Исследование 1956 года предостерегало: «Если две крысы не будут крепко привязаны друг к другу, одна из них сожрёт голову другой».

Мы продолжали пытаться. В 2015 году стэнфордская лаборатория под управлением биолога, невролога и специалиста по стволовым клеткам Тома Рандо объявила, что гетерохронный парабиоз, или обмен кровью между старыми и молодыми мышами, омолодил печень и мышцы старых мышей. Вампиры всего мира почувствовали свою правоту. Прошлой осенью в вечернем ток-шоу The Late Show Стивен Колберт предостерёг тинейджеров, что президент Трамп заменит программу медицинского страхования Obamacare обязательным парабиозом: «Он воткнет в вас соломинку, как в Capri Sun (бренд пакетированного сока – прим. пер.)».

Предприниматели и венчурные капиталисты тоже держали соломинки наготове. Рандо сказал: «У меня было множество встреч с молодыми миллиардерами в Кремниевой долине и все они в той или иной степени хотят знать, когда откроются секреты, чтобы одновременно и заскочить на следующий большой хит, и самим лично им воспользоваться. Я отвечаю, что это не приложение в телефоне, что если вы подходите к биологии с технологической точки зрения, то будете разочарованы, потому что продвижение вперёд здесь значительно медленнее».

В последние годы вокруг парабиоза возникало множество споров. Является ли ключом к омоложению наличие белков молодой крови или отсутствие чего-то вроде SASP? Могут ли причиной быть некие побочные продукты клеток одной мыши или это эффект совместного использования печени более молодой мыши?

В 2014 году гарвардский ученый Эми Вейджерс пришла к заключению, что факторы молодой крови, в особенности белок GDF11, придавали старым мышам более сильную хватку и обновляли их мозг. Большинство коллег поставило под сомнение её выводы, а фармацевтическая компания Novartis оперативно провела исследование, которое дало прямо противоположные результаты: нужно блокировать GDF11. Вейджерс сказала мне: «Разные группы исследователей сообщили, что количество GDF11 с годами снижается, повышается, не изменяется». С мрачной усмешкой она добавила: «Одна из групп точно права».

Коллега Рандо Тони Висс-Корэй показал, что молодая кровь может способствовать появлению новый нейронов в районе гиппокампа мозга старой мыши. Вследствие его работы появилась компания под названием Alkahest. Alkahest начала тщательно анализировать более 10 тысяч белков плазмы в надежде, что правильный белковый коктейль сможет вылечить болезнь Альцгеймера — процесс, который, предположительно, длится более четверти века.
Мышиные эксперименты
Недавно я посещал Alkahest. Джо Маккракен, вице-президент по развитию бизнеса, демонстрировал видео двух генетически идентичных мышей одинакового возраста. Они должны были пройти лабиринт Барнс: круглый диск с черными кружками по краю, один из которых является дыркой — лабораторная версия норы, в которой можно спрятаться от пикирующего ястреба.

Во время предыдущих попыток их тренировали запоминать расположение дыры. Маккракен с двумя коллегами объяснил, что первой мыши давали только плацебо из инертного соляного раствора. Мы наблюдали, как она неуверенно нюхала по сторонам пока, наконец, не наткнулась на дырку – это заняло минуту и двадцать секунд. Мужчины с облегчением зааплодировали. «Это я ищу свою машину на стоянке», – сказал директор по медицинским проектам компании Сэм Джексон.

Затем Маккракен включил видео с мышью, которой давали плазму 18-летних человеческих доноров. Эта мышь целенаправленно бросилась в конкретный сектор доски, нашла дыру и выскочила за 18 секунд. Начальство усмехалось и кивало головами: молодость.

У каждого экспериментатора с долголетием есть фото или видео двух мышей: одной пугливой и ёрзающей с неопрятной шерстью и другой – лоснящейся и бодрой от волшебного элексира. Но могут ли мыши быть нашими правомерными заменителями? Эмпатия побуждает нас верить в это. Когда вы читаете, что мышам, которых заставляют бегать в колесе, дали «пять минут на разогрев и пять минут, чтобы успокоиться», вы думаете: «Очень разумно».

Однако у мышей не бывает сердечных приступов и их мышцы теряют силу внезапно, а не постепенно, как наши. Мыши также не подвержены болезни Альцгеймера, поэтому ученым приходится имитировать её, выращивая мышей с генами, взятыми от человека. Так как мы заболеваем Альцгеймером только в пожилом возрасте, тестирование лечения на молодых мышах часто показывает неверные результаты. Не помогает и то, что в лабораториях используют радиацию для искусственного старения, или то, что лабораторные мыши живут значительно дольше диких.

Тони Висс-Корэй рассказывает: «Мне говорят: "О, молодая мышь находит нору – отлично, нам подходит, давайте мне лекарство!" А я отвечаю: "Мы не знаем, безопасно ли оно, мы не знаем, насколько мыши отличаются от нас, вы должны подождать"». Мы излечивали рак у мышей дюжину раз, мы заставили их жить в два раза дольше, но ни один из тех результатов всё ещё не поднял нас на следующий уровень. «Столько раз уже мыши нас обламывали», – сокрушается генетик Нир Барзилай.
«Люблю запах соляры по утрам»
Cреди изучающих долголетие ученых преобладает мнение, что старение является не замыслом, а упущением эволюции: мы спроектированы так, чтобы прожить достаточно долго для передачи наших генов, а происходящее после этого уже не имеет большого значения. Как писал ученый-геронтолог Ричард А. Миллер, мыши, тратящие свою энергию на поиск пропитания и размножение, выживут с большей вероятностью, чем те, которые тратят ценные ресурсы на восстановление глаз или противораковую профилактику.

Мы взрослеем медленнее и живём значительно дольше мышей, потому что, как у китов и голых землекопов, наш риск быть съеденными в первый год жизни значительно ниже. Тем не менее после тридцати или сорока лет, оставив после себя потомство, мы проживаем бессмысленный с точки зрения эволюции период. Главный исполнительный директор Института исследования старения Бака, лидирующей некоммерческой организации в этой области, Эрик Вердин отметил, что если бы люди продолжали стариться с той же скоростью, с какой стареют между двадцатью и тридцатью годами, то жили бы до тысячи лет.

В тридцать всё начинает меняться. С этого возраста вероятность смерти удваивается каждые семь лет. Мы как лосось, только мы умираем словно в замедленной съёмке.

Борьба между сторонниками поиска ключа к здоровью и имморталистами – сторонниками бессмертия – является, в сущности, состязанием между силой эволюции, предопределённой природой, и потенциальной мощью эволюции под управлением человека. Первые рассматривают нас как субъект для линейного прогресса: исследования на животных занимают столько времени, сколько занимают; науки о жизни движутся вперёд со скоростью жизни. Отмечая, что средняя продолжительность жизни у развитых народов увеличивалась примерно на 2,5 года каждые десять лет, Вердин сказал мне, что если бы мы смогли сохранять такой темп в течение следующих двухсот лет и увеличить продолжительность нашей жизни на сорок лет, это было бы невероятно.

Взгляд имморталистов на нашу историю и наш потенциал отличается. Они наблюдают, как столетиями преобладавшие теоретические рассуждения о том, что старение можно обратить, нагревая тело или вдыхая тот же воздух, что и молодые девственники, быстро на глазах сменяются смоделированными на компьютере медикаментами и генной терапией. Билл Мэрис сказал: «Методы лечения, пять тысяч лет бывшими симптоматическими и случайными, – «вот вам немного пиявок!» – превращаются в информационные технологии, которые позволяют нам читать и изменять собственный геном».

Многие имморталисты рассматривают старение не как биологический процесс, а как физический: энтропия разрушает механизм. А если это механизм, разве он не может быть подобен компьютеру? Прогресс в компьютерных технологиях или, в любом случае, в полупроводниках, подчиняется закону Мура, согласно которому мощность/ёмкость удваивается каждые два года. При линейном прогрессе после тридцати итераций вы пройдёте тридцать шагов; при экспоненциальном прогрессе – 1,07 миллиарда шагов. Наш прогресс в построении карты человеческого генома выглядел так, словно был линейным, а затем стал экспоненциальным.

Некоторые стартапы пытаются обуздать экспоненциальные кривые. BioAge использовала машинное обучение и работала с данными по геномике для поиска биомаркеров, предсказывающих смертность. Кристен Фортни, 34-летняя исполнительный директор компании, рассказала мне, что она тоже начала тестирование смоделированных на компьютере препаратов для поиска вещества, которое могло бы оказать существенное влияние на такие маркеры. Вскоре она собирается привлечь следующий раунд венчурного финансирования и настроена весьма оптимистически: «Биотехнологии – это то, в чём многие венчурные капиталисты не разбираются, но машинное обучение и большие данные – это они понимают».

Старение – не программа, а скорее свод правил того, как отказывают наши органы.
Однако убеждённость в том, что это обязательно должна быть некая программа, достаточно сложно выбить из алгоритмических умов Кремниевой долины. Будь оно программой, тогда обращение старения было бы лишь вопросом выявления и исправления рекурсивного цикла в коде. В конце концов, в марте исследователи Колумбийского университета объявили о том, что им удалось записать на нитку ДНК целую компьютерную операционную систему (а еще гифт-карту Амазона на $50).

Если ДНК – это всего лишь большой Dropbox для всей «офисной документации», поддерживающей жизнь, то насколько трудно может быть исправить баги?

GHRH
В июле 60-летний микробиолог Брайан Хенли, живущий в Дэвисе, штат Калифорния, начал испытывать на себе эквивалент обновления операционной системы: он сделал себе в левое бедро инъекцию аналога гена для гормона высвобождения гормона роста или GHRH. Мозг естественным образом вырабатывает GHRH, но Хенли, по сути, превратил частичку своего бедра размером со стирку на кончике карандаша в железу, производящую молекулу, которая стимулирует сердце, почки и вилочковую железу.

Он считал, что этот подход работает. Его тестостерон и хороший холестерин были высокими, частота сердцебиения и плохой холестерин – низкими, а зрение острее. Также наблюдался своеобразный побочный эффект: эйфория. Когда однажды во время велопрогулки велосипед Хенли стал заваливаться набок, он, хохоча, просто позволил ему упасть.

Когда я встретился с Хенли, он осторожно ходил вокруг обеденного стола, неспособный долго усидеть на месте. Несколькими днями ранее он защемил позвоночный диск, пытаясь поднять холодильник. Это была его четвёртая серьёзная травма со времени начала генной терапии, однако Хенли заверил меня, что для людей, принимающих курс регенеративных препаратов, это обычное дело: они чувствуют себя настолько хорошо, что пытаются сделать слишком много. Когда генетик из Гарварда Джордж Чёрч, чья лаборатория сотрудничает с Хенли, услышал о его травмах, он сказал: «Похоже, это подействовало на его разум сильнее, чем на его мышцы».

Для тех, кто разочарован неторопливым прогрессом исследований вверх по животной цепи от червей до мух, от мышей к собакам и обезьянам, в изобилии существуют спорные методы лечения. В Монтерее, штат Калифорния, частная клиника продаст вам молодую плазму по $8 тысяч за дозу, но совершенно не ясно, какой эффект она оказывает.

Петер Нигард, похожий на льва 75-летний финско-канадский дизайнер одежды, разбогатевший благодаря тому, что за умеренную цену дал возможность женщинам в брюках выглядеть стройно, принимал инъекции стволовых клеток, полученных из его ДНК. Он верит, что этот процесс обратил его старение вспять.

Хотя у Хенли менталитет торговца – позади его дивана установлена гипербарическая камера – он прирождённый исследователь. Так как Управление по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов США требует разрешение на проведение любых новых тестов на людях, он начал испытывать лечение на себе. Хенли прочёл литературу по экспериментам на себе и подсчитал результаты: 8 смертей (включая смерть Александра Богданова после переливания крови) и 10 Нобелевских премий. Подбрасывание монетки.

Хенли признал, что его исследование содержит несколько базовых проблем в шаблоне изменения жизненного цикла. Первое, размер выборки; второе, терапевтический метод, результаты которого могут не сохраняться; третье, ген, эффекты которого, по-видимому, являются скорее регенеративными, чем трансформирующими. Чтобы полностью себя перепрограммировать, нам пришлось бы вставить корректирующие гены в вирус, который разнесёт их по всему организму, однако в этом случае иммунная система может поднять тревогу.

Появление CRISPR – инструмента редактирования генов – дало учёным уверенность, что мы находимся на заре эры генной терапии. Джордж Чёрч и его гарвардские постдокторанты отобрали 45 перспективных вариантов генов, от «супердолгожителей» – людей, доживших до 110 лет, – а также от дрожжевых грибков, червей, мух и животных. Все же Чёрч отметил, что чрезвычайно сложно даже определить отвечающие за долголетие гены: «Проблема в том, что гренландский кит, обезьяна-капуцин или голый землекоп – виды, которые живут значительно дольше их ближайших родственников, генетически к своим родственникам не так уж близки: разница составляет десятки миллионов генных пар оснований».

Молекулярный генетик Ян Вайг сказал: «Нельзя просто взять и скопировать один единственный механизм у черепахи, живущей 200 лет. Нам придётся превратить свой геном в черепаший, а тогда мы станем черепахами».

Возможность частично стать черепахой не слишком беспокоит Брайана Хенли. «Если бы мы только могли найти правильные гены и сделать их вирусную передачу безопасной, – заявил он, – то сделали бы возможными такие трансформации человека, что посоперничали бы с героями комиксов Marvel. Супермускулатура, ультравыносливость, суперустойчивость к радиации... Мы могли бы модифицировать людей для жизни на лунах Юпитера и получения энергии во время загорания под гамма-излучением».
Исследователи хранят пробирки со стареющими клетками в жидком азоте для использования в будущих экспериментах. Если работа будет продвигаться медленно, некоторые планируют заморозить себя с инструкцией разморозить, когда наука найдёт путь к бессмертию. Фотография Гранта Корнетта для The New Yorker
Хотя Нед Дэвид борется с собственным старением на многих фронтах (вплоть до выбора своих кроссовок), он не может избавиться от мысли, что наш враг в своей сущности един. Дэвид уподобляет исследование долголетия громадному дереву и считает большинство нынешних усилий, включая методы лечения, которых придерживается его компания, только ветвями этого дерева. «Никто не работает над стволом», — печалью сказал он мне. В декабре, однако, Нед стал надеяться, что «ствольность», как он выражается, уже в пределах видимости.

Дэвид давно подозревает, что эпигеном играет главную роль в долголетии. Если геном – это наше клеточное «железо», то эпигеном – его программное обеспечение: это код, который активирует ДНК и сообщает клетке, как видоизмениться – стать макрофагом или нейроном, и как затем запомнить свои свойства. Сам эпигеном контролируется агентами, добавляющими или отнимающими химические группы, известные как маркеры, к его белкам.

Биологи подозревают, что эпигеном аккумулирует слишком много маркеров. Со временем сигналы, которые он посылает клеткам, сильно изменяются, и эти новые сигналы вызывают эффекты старения. Этот процесс мог бы объяснить, к примеру, почему кожа пожилого человека каждый месяц обновляется новыми клетками, и тем не менее продолжает выглядеть старой.

В 2012 году Том Рандо и его коллега из Стэнфордского колледжа Говард Чанг опубликовали статью, отмечавшую, что оплодотворённая человеческая яйцеклетка имеет свойства вечной молодости: сперматозоид и яйцеклетка могут стареть, однако каждый эмбрион сбрасывает часы. Дерматолог и специализирующийся на геноме учёный Чанг открыл, что в стареющей коже эпигеном, аккумулировав достаточно маркеров, возбуждает геном с помощью белка NF-kB, что приводит к воспалению и старению кожи.

Когда он подавил NF-kB в генетически модифицированных мышах, они омолодили свою кожу. Работа Рандо по парабиозу, по-видимому, вращалась вокруг похожего процесса: возвращения стволовых клеток на более молодую стадию. Ученые предположили, что «идеально было бы сбрасывать часы старения, не затрагивая программу видоизменения — дифференциации», чтобы заставить стволовые клетки обновлять ткани и органы без возвращения в преддифференцированное состояние, что повлекло бы появление тератом – наполненных волосами и зубами опухолей. Целью является Бенджамин Баттон в стадии молодого Брэда Питта, но не более.

После этой статьи Рандо вернулся к парабиозу, а Чанг начал работу над кремом, который заставил бы кожу выглядеть на десятки лет моложе. «Это то, чего хотят люди», – объяснил он. Чанг также сказал, что сообщество исследователей долголетия оказалось слишком раздробленным: «Это самая сложная область, в которой мне когда-либо доводилось работать, и я не хотел бы наполнять свою научную жизнь всеми этими склоками».
В декабре Хуан Карлос Исписуа Бельмонте из Института Солка в Сан-Диего объявил, что закончил работу, которую предложили Рандо и Чанг. После четырех лет проб и ошибок в экспериментах с мышами он нашёл способ запустить факторы Яманаки: четыре гена, которые сбрасывают часы в оплодотворённых яйцеклетках. Когда лабораторные мыши пили воду с доксициклином –но только два дня в неделю – они жили более чем на 30% дольше. У диких мышей, над которыми провели такой же опыт, омолодились мышцы и поджелудочные железы.
«Еще одна причина, чтобы его не любить»
Как и в большинстве современных попыток перехитрить старение, Бельмонте обманывал тело, заимствуя мощный механизм от эмбрионов и очень осторожно применяя его ко взрослым.

«Вы хотите, чтобы сердечная клетка стала новой сердечной клеткой, но чтобы она не омолодилась до стадии стволовой клетки, так как это остановило бы сердце. У нас получилось. Наш эксперимент был очень груб и неподконтролен, появятся другие вредные эффекты, как и много неизвестных, однако всё выглядит очень многообещающе, – рассказал он. – Изменение программного обеспечения клеток не так опасно, как вмешательство в их "железо", и, как и с программным обеспечением, на следующий год всегда будет лучшая версия нашей программы».

Бельмонте был внимателен, чтобы сгладить очевидный вопрос, который провоцировало его исследование: если бы мы могли постоянно сбрасывать свои часы, разве не смогли бы жить вечно?


«Идея не в том, чтобы увеличить продолжительность жизни, а в том, чтобы наш организм лучше работал», – сказал он мне. Затем усмехнулся и добавил: «Очевидно, если усовершенствовать все клетки вашего тела, косвенным результатом будет то, что вы проживёте дольше».

Вдохновленный работой Бельмонте, этой зимой Нед Дэвид дважды летал на встречу с ним в Сан-Диего, чтобы выяснить, существует ли возможность «доказать существование тикающих часов» и «вернуть нас обратно в двадцатипятилетнее состояние». В середине марта они обсудили направления продолжения работы. Могли ли они разработать такие маркеры, чтобы в лаборатории клетки становились одного цвета, если препарат делал их моложе, и другого – если их структура нарушена слишком сильно?

Может ли команда активировать теломеразу для омоложения эпигенома? Можно ли найти гены, которые могли бы выполнять роль аварийного тормоза реверсивного процесса? Очень многое требовалось обдумать и взвесить.

Дэвид был поражён перспективами «ствольности», но все ещё не уверен. «Мы можем вернуть некоторые ткани в прежнее состояние, но мы не определили эксперимент Фрэнсиса Крика, который меняет все. – сказал он и рассмеялся. – Если бы я знал, какой это был эксперимент, я бы сейчас его проводил».

Даже если Бельмонте и Дэвид найдут вещество, омолаживающее стволовые клетки до идеального состояния, скорее всего, проявятся неожиданные побочные эффекты – ведь тазовая кость соединена не только с бедренной костью, но и с любой другой чёртовой костью. Для восстановления тканей необходимо омолодить стволовые клетки, однако стволовым клеткам для выполнения своих функций нужно делиться, а в процесс деления вкрадываются случайные мутации, приводящие к раку.

Очень многие печатные работы по долголетию заканчиваются таинственным пассом в направлении неких неизвестных «системных факторов».
Победа над старением заключается не только в решении загадки «кто-это-сделал», но также и «как-это-сделал», «где-это-сделал» и «почему-это-сделал».

Том Рандо предположил: «Это не какое-то A вызывает B, которое вызывает C, которое вызывает D, которое вызывает старение. Это целая сеть узлов и связей, подчиняющихся циклам обратной связи, где следствия становятся причинами, которая постепенно становится все более и более дестабилизированной». Если тело – это набор ёлочных огней (а это не так), тогда каждый раз при включении в новую розетку некоторые лампочки загораются, а некоторые гаснут. Стабилизирование одной части сети дестабилизирует другую.

Что нас создает, то и разрушает. Процесс жизни, по-видимому, неразрывно связан с процессом умирания.
Самые действенные методы продления жизни
Пока что самые действенные методы продлить свою жизнь, которые вы можете предпринять, – это те низкотехнологичные штуки, которые ваш врач перечисляет монотонным голосом.

Бросьте курить (плюс десять лет) и пристегивайте ремень безопасности (ещё плюс два года). При условии, что вы это уже сделали, регулярно занимайтесь физическими упражнениями и следите за своей диетой.

Исследователь из Института Бака Панкадж Капахи недавно показал мне два прозрачных ящика, наполненных флаконами с фруктовыми мушками и двумя типами пищи на дне: вязкой оранжевой субстанцией в одном наборе флаконов и желтой в другом. «Это мушки на бургерной диете, а это мушки на спартанской диете (диета, предполагающая употребление низкокалорийных продуктов, минимальную термическую обработку и не более 1500 ккал/сутки – прим. пер.)», – сказал он, указывая на ящики. Оценить состояние здоровья мух можно по тому, как быстро они поднимаются вверх. Панкадж сильно ударил по обоим ящикам. Мушки, питающиеся бургерами, поползли вверх, в то время, как спартанские мушки взлетели. «Некоторые из диет могут удвоить продолжительность их жизни», – сказал он.

Как ограничение калорий, так и физические упражнения, по-видимому, приглушают mTOR (механистическая мишень рапамицина – прим. пер.) – сигнальный путь, регулирующий клеточный метаболизм. Под напряжением тело понимает, что сейчас плохое время для воспроизведения и подходящий период для восстановления клеток и увеличения устойчивости к стрессу.

Учёные считают, что это природный способ реагировать на недостаток питания: посидеть и дождаться лучших времён для выведения потомства. Вероятно, существует связь между отказом от секса и увеличением продолжительности жизни, поскольку то, что французы называют маленькой смертью, по всей видимости, ускоряет большую (французы называют маленькой смертью оргазм – прим. пер.). Иммунный супрессант рапамицин заставляет мышей жить дольше, однако уменьшает их тестикулы. А самый проверенный способ для мужчины прожить на 14 лет больше среднего – стать евнухом. Хорошая новость или плохая новость?

У голодания, что неудивительно, есть свои минусы.
Если вы хотите, чтобы оно имело шанс на успех, нужно употреблять как минимум на 30% меньше калорий, а самый действенный способ это сделать – прерывистый пост – плохо переносится субъектом и его сложно запатентовать исследователям.

Таким образом, нужно разработать мощные лекарства, которые подавляют mTOR без того, чтобы заставлять вас испытывать голод. Тем временем сайт Общества ограничения калорий предостерегает быть осторожными в ограничении пищи: «Внезапное ограничение калорий сокращает продолжительность жизни мышей».

Сайт продолжает: «Есть некоторые другие риски, которых следует опасаться» – на этом месте страница обрывается.
Профессор биологии из Массачусетского технологического института Леонард Гуаренте, который провел важное исследование по энзимам, регулирующим mTOR – сиртуинам, – казавшимися потенциальным мастер-ключом десять лет назад, стал сооснователем и ведущим учёным компании Elysium Health.

Первый нутрицевтический продукт компании Elysium – Basis (БАД, содержащий прекурсор никотиновой кислоты никотинамид рибозид и птеростильбен – прим. пер.) обещает «метаболическое восстановление и оптимизацию». За $50 в месяц одна таблетка ежесуточно обеспечивает ваш организм химическими веществами, питающими сиртуины. Еще нет никаких клинических данных, что Basis оказывает хоть какой-то положительный эффект на человеческий организм, поэтому посетив Леонарда в его офисе в МТИ, я спросил, заметил ли он какие-либо результаты от приёма Basis. «Заметил», – ответил он. Гуаренте взглянул на отвечающую за связи с общественностью сотрудницу:

— Могу я сказать это? Можно?

Она слегка кивнула.

— Мои ногти растут быстрее.
— И что это значит?
— Я не знаю. Но что-то значит.
Технологии против смерти
Все ведущие имморталисты начинали в технологической сфере и у всех отец или рано умер (как отец Рэя Курцвейла, умерший, когда Рэю было 22), или быстро сбежал (как отец Обри Дегрея – еще до его рождения). Им свойственна ранняя потеря невинности и глубокая вера в способность мозга совершенствовать человеческое тело. Приёмная мать сооснователя Oracle Ларри Эллисона умерла от рака, когда он учился в колледже. Впоследствии он пожертвовал $370 миллионов на исследование старения.

«Смерть никогда не имела для меня смысла, – рассказывал он биографу. – Как может человек быть и внезапно исчезнуть?» Билл Мэрис, благодаря которому возникла Calico, сказал, что, размышляя о неизбежности смерти, он «чувствовал, что, вероятно, наша миссия в этом мире – переступить пределы и навечно сохранить сознание».

Имморталисты делятся на два лагеря. Те, которых можно называть Meat Puppets (во главе с Дегреем), верят, что мы можем перестроить биологические процессы человека и остаться в своих телах. RoboCops во главе с Рэймондом Курцвейлом считают, что мы в конечном итоге соединимся с механическими телами и/или с облаком.

Курцвейл на протяжении всей жизни был наладчиком и оптимизатором: на заре своей карьеры он изобрел планшетный сканер и устройство, читающее вслух книги слепым людям. Эти изобретения радикально улучшились в последующих итерациях, и теперь он уверен: его «закон ускоряющейся отдачи» (закон, согласно которому некоторые эволюционные системы, включая развитие технологий, развиваются экспоненциально – прим. пер.) для человеческого долголетия вот-вот начнет действовать.
Рэй Курцвейл
Когда я встретился с Курцвейлом в Google, где он работает техническим директором, он подчеркнул, что выражал своё собственное мнение – как футуролога. Хотя этому человеку почти 69 лет, он выглядит значительно моложе. В 35 лет Курцвейл узнал, что у него диабет второго типа, радикально изменил образ жизни и начал принимать биологически активные добавки к пище. Ежедневно он проглатывает около 90 таблеток, включая метформин, Basis, коэнзим Q10 для силы мышц и фосфатидилхолин для упругости кожи. «Как она выглядит?» – спросил он меня, ущипнув себя за предплечье. «Упругой!» – ответил я.

Курцвейл считает предпринимаемые попытки замедлить старение, используя современные технологии, «Первым мостом» к бессрочному долголетию, но также разделяет веру в то, что тело, в сущности, является компьютером, состоящим из перезаписываемых данных и обновляемых приложений. Следовательно, скоро мы окажемся посреди биотехнологической революции, которая предложит индивидуально разработанное иммунное лечение рака и органы, выращенные из нашей собственной ДНК. Это «Второй мост», который, по его мнению, приведёт нас к «скорости убегания к долголетию» в течение примерно 15 лет.

«Я настроен даже чуть более оптимистично, чем Обри», – сказал Курцвейл. «Третьим мостом», который, по ожиданиям учёного, мы перейдём к 2030-м, являются наноботы – устройства размером с кровяную клетку, которые будут перемещаться по телу и мозгу, исправляя повреждения, которые Дегрей хочет исправлять путём медицинского вмешательства. «Раньше я называл это приложением-убийцей технологий здоровья, – сказал Курцвейл. – Но это плохое название».

Когда мы пересечём «Четвертый мост», те же самые наноботы соединят наш мозг с неокортикальным приложением в облаке, и наш интеллект увеличится в миллиард раз. Как только случится эта трансформация, в 2045, наступит Сингулярность, и мы станем подобны богам.

«Некоторое время мы будем гибридом биологического и небиологического сознаний, но так как облако продолжает удваиваться, небиологический интеллект станет преобладающим, а иметь единственное тело станет анахронизмом», – сказал Курцвейл. Он поднял руки и, прищурившись, посмотрел на них, как столяр, обеспокоенный изъяном в древесине.

Курцвейл признает, что был глубоко потрясён ранней смертью своего отца Фредерика. Фредерик был великолепным дирижёром и пианистом, но непрерывно работал, чтобы свести концы с концами, и редко видел семью. Однажды мать Курцвейла отметила: «Рэймонду было тяжело, ему нужен был отец, а того никогда не было рядом». Курцвейл сохранил пятьдесят коробок вещей своего отца, от писем и фотографий до счетов за электричество – всё было упаковано в пакеты и лежало в хранилище в Ньютоне, штат Массачусетс. Он надеется, что однажды создаст виртуальное воплощение отца и заполнит разум двойника всей этой информацией, а также собственными воспоминаниями и мечтами об отце, создав Фредерика Курцвейла 2.0.

«В течение тысячелетий мы рационализировали трагедию смерти – "о, это так естественно, это цель нашей жизни", – говорит мне Курцвейл. – Однако это совсем не то, что люди на самом деле чувствуют, получив известие о смерти кого-то, кого любили». Он замолчал и затем вернулся к вопросу, насколько реалистичным могло бы быть воплощение его отца и каким утешением для него.

«Пройти тест Фредерика Курцвейла Тьюринга становится всё легче и легче, – сказал он, криво улыбаясь. – Потому что знавшие его люди становятся старше и старше».
Желающие отсрочить старость Meat Puppets вынуждены бороться с эволюционными случайностями. Ян Вайг, недавно ставший соавтором работы, которая оспаривает ограниченность нашей жизни 115 годами, сказал мне: «Да, наши тела – это обрабатывающие информацию системы. Для починки тела-как-компьютера требуется глубочайшее понимание того, что происходит в клетках на молекулярном уровне, а мы не знаем даже, сколько типов клеток существует! Процесс создания человека и близко не так прост, как создание искусственного интеллекта, потому что мы чрезвычайно запутанно и неразумно сконструированы случайными изменениями, произошедшими в результате естественного отбора».

RoboCops вынуждены оспаривать человеческие ограничения. Исполнительный директор биотехнологической компании Samumed Осман Кибар рассказал мне: «Мы, люди, очень креативны. Когда мы достигаем биологического предела, мы хитрим – как Курцвейл, который говорит: "Давайте изменим определение человека". По мере загрузки или замены каждой нашей функции вы в какой-то момент перестанете называть это человеком и начнёте называть это искусственным интеллектом».

Уже существуют технологии, работающие внутри человеческого тела, такие как кардиостимуляторы и кохлеарные имплантаты (так называемое электронное ухо – прим. пер.). Недавно парализованный мужчина напечатал восемь слов за одну минуту, используя мозговой компьютерный интерфейс, вставленный в моторную область коры головного мозга. Сколько ещё времени пройдёт до того, как возможности масштабируемости и прецизионного производства смогут быть использованы во всём теле?

Институт 2045, основанный состоятельным русским, вдохновленным Курцвейлом, считает, что мы можем, по меньшей мере, начинать делать авансовые платежи. На сайте института есть «кнопка бессмертия», которую вы можете нажать, чтобы «начать разработку вашего собственного персонализированного бессмертного воплощения». Можно выбирать между роботизированной удаленно управляемой копией, полным протезом всего тела с вашей пересаженной головой и топовой моделью – полностью искусственным телом, содержащим вашу загруженную сущность, которая «достигнет безупречности формы и будет не менее привлекательной, чем человеческое тело».

Камнем преткновения, по-видимому, является вопрос, что делать с нашей головой, в частности – с мозгом. Футурист Хуан Энрикес сказал мне: «Мы будем способны пересадить голову мыши в течение пяти лет. А потом будет очень интересно – вспомнит ли Микки Минни?» (герои диснеевского мультфильма. Минни – возлюбленная Микки Мауса – прим. Rusbase). Однако пока ещё никто не выяснил, как оживить биологические процессы мозга Микки – вне зависимости от того, к какому телу пришьют голову. Нейроны не регенерируют, и нигде, за исключением гиппокампа, у нас не появляются новые. Стволовые клетки, введённые в мозг, не помогают – они просто сидят там, а потом умирают.

Нейрохирург в Центре головного и спинного мозга Вайля Корнелла Бенджамин Рапопорт, работающий над проектом, который напрямую соединит головной мозг с искусственным интеллектом, сказал: «Вопрос в том, где в вас находитесь вы? Многие чувствуют, что это мозг. Но может ли ваш мозг существовать, как весящий полтора килограмма влажный биологический субстрат, плавающий, как медуза? Или мог бы он существовать в каком-то другом месте?» Скажем, в компьютере.

Двусторонний высокоскоростной интерфейс с мозгом может стать реальностью в течение ближайших десяти лет. Учёные уже пытаются построить карту сотни миллиардов нейронов в мозгу и более сотни триллионов связей между ними – коннектом, как она неуклюже названа. В настоящее время вы можете построить модель головного мозга на уровне синапсов, только нарезая чей-то мозг дольками после смерти человека. Со временем мы, вероятно, сможем освоить «полную эмуляцию головного мозга» живых субъектов. Тогда появятся постоянные копии нашего мозга, которые – как мы надеемся – будут сами иметь сознание.

Но будем ли это мы? Даже если отбросить вопрос того, какая часть бытия человеком связана с человеческим телом – какая часть нашей личности строится из осязательных, чувственных и эмоциональных последствий того, что мы заключены в плоть, а не в Ряд D серверной стойки дата-центра – вы не сможете избежать проблемы памяти. В отличие от RAM компьютера, человеческие воспоминания возникают от электрохимических импульсов, приводящих мозг в соответствие с неким паттерном он производит выходной сигнал.

Нет определенного физического места для вашего воспоминания о первом поцелуе.
Воспоминание изменяется стимулом, который его вызывает, в зависимости от того, вспоминаете вы поцелуй на следующий день, читаете о нём в письме или сталкиваетесь с той своей подружкой двадцать лет спустя. Значит, если проект коннектома заработает и мы будем перенесены на кремний, мы, вероятно, станем неуязвимыми для физического разрушения и способными к поразительным подвигам в обучении и рационализации, однако лишёнными тех первых воспоминаний о крокусах под весенним дождём. Хотя возможно, у нас не будет воспоминаний о любви и привязанностях...
У Рэя Курцвейла и Обри Дегрея есть одинаковый запасной план, если работа не будет продвигаться так быстро, как они предполагают: после смерти их заморозят в жидком азоте с оставленными инструкциями разморозить, когда наука проложит путь к бессмертию. Их оптимизм восхитителен. Возможно, опасения, что их планы смешаются – это просто обиды поздних последователей и отставших. «Люди обескуражены, когда слышат об этих вещах, они говорят: "я не знаю, хочу ли я жить так долго"», — говорит мне Курцвейл. Для него, отца двоих детей, принятие неизбежной смерти не более нормально, чем принятие ранней смерти. «Это обычная философская позиция, что смерть придает жизни смысл, но смерть – великий похититель смыслов, – говорит он. – Она забирает у нас любовь. Это полная потеря самих себя. Это трагедия».
И тем не менее. В прошлом году генетик Нир Барзилай провёл показ документального фильма о долголетии, а затем задал трём сотням людей в аудитории вопрос. Он рассказал мне: «Я сказал: "В природе долголетие и воспроизводство взаимозаменяемы. Таким образом, Вариант №1 – вы становитесь бессмертными, но на Земле прекращается воспроизводство, нет беременностей, нет первых дней рождения, нет первой любви" – и я продолжал, и продолжал». Нир довольно рассмеялся и рассказал дальше: «"Вариант №2, – сказал я. – Вы живёте до 85 лет в полном порядке и добром здравии, не проболев ни дня, а затем однажды утром просто не просыпаетесь"». «Голосование было убедительным, – сказал он. – За первый вариант проголосовало 10-15 человек. Все остальные подняли руки за второй».

Желание сохранить жизнь такой, какой мы её знаем, даже ценой смерти, глубоко человеческое. В нас заложена вера в то, что смерть – мать красоты.
И также в нас заложено противоречивое стремление вечно оставаться точно такими, какие мы есть – или хотя бы на чуточку дольше, прежде чем придётся уйти.
Людмила Чумак
Как в Кремниевой долине делают смерть «необязательной»