"Я не стремился делать карьеру". Вице-президент DHL о том, как 20 лет проработал в одной компании

Фото: пресс-служба DHL

"Я пришел в DHL в 1994 году, 4 декабря. Получается, что работаю тут уже 21 год. Узнал я про эту компанию немного раньше: в фирме, где до этого работал, надо было отправлять документы за границу. И мой товарищ говорит мне: "Здесь рядом, в этом же доме, есть приемный пункт, можно бумаги отправить с Диэйчэл". Я, конечно, не понял, что такое "отправить с Диэйчэл", но решил не задавать лишних вопросов, чтобы не выглядеть человеком несведущим. Я пришел на этот, как мы сейчас называем, сервис пойнт, или сервисное отделение, где принимают грузы к отправке, заполнил накладную (тогда она была раза в два меньше, чем сейчас), заплатил деньги, и на следующий день мои бумаги были доставлены за границу. Так я узнал, что такое DHL. Потом к нам приезжал курьер из этой компании, и я всегда отмечал, какой он вежливый. И этот курьер всегда был в пиджаке, в белой рубашке. Я тогда про себя отметил: "Надо же, есть такая фирма, где даже курьер ходит в пиджаке и белой рубашке".

Позже, когда я искал работу, меня пригласили на  собеседование в коммерческий отдел DHL. Собеседование я прошел, и меня взяли коммерческим представителем. Это было обычное собеседование: пытались понять, кто я, что я умею, умею ли я, условно говоря, что-то продавать (стандартные вопросы вроде "вот тебе ручка, продай мне ее"), знаю ли я иностранный язык, потому что это было важно и тогда, важно и сейчас. Ну и просто смотрели, насколько человек может общаться, насколько он адекватный.

Работа коммерческого представителя со временем, по сути, не изменилась: нужно было в рамках некой географической территории общаться с клиентами, привлекать новых, рассказывать про наши услуги.

Параллели и взаимосвязи

Вообще я по профессии военный переводчик – я с детства мечтал быть военным. Родился и вырос в Минске, а учился в Москве – в Военном институте Министерства обороны. Потом служил тогда еще в Советской армии. В моей жизни во всем есть какие-то параллели и взаимосвязи. Например, я начинал работать именно на почте (DHL, конечно, не почта, но есть много общего), у меня профессия телеграфиста третьего разряда, был и почтальоном.

Когда работал в отделении связи в Минске, приходилось, естественно, делать все – принимать и посылки, и письма заказные, и телеграммы отправлять, и работать с тогдашними справочниками (такие толстые двухтомные книги были, назывались они "алфАвитный список" – именно с ударением на вторую "а", такая особенность профессионального жаргона). И военное прошлое мне очень сильно помогает сейчас – понятие дисциплины, понимание того, что такое "вовремя". Я со своего первого увольнения опоздал на 30 секунд и то только потому, что недостаточно хорошо знал Москву – не там ждал трамвая в обратную сторону. Вот и опоздал, потом меня полгода в увольнение не пускали. Теперь точно знаю, что такое "вовремя" и вместе с коллегами работаю над тем, чтобы грузы наша компания доставляла вовремя и без малейших задержек.

Потом была работа в частной фирме, которая занималась международной торговлей. Это было как раз на стыке эпох – Советский союз распался, и "инженер Забелин торгует спичками" (помните такое в "Кремлевских курантах" Погодина? Там, правда, про революцию 17-го года было…).  В общем, многим людям тогда пришлось кардинально менять свою профессию – где мог, там и работал.

Путь от коммерческого представителя до вице-президента

В компании DHL мне довелось сменить не одну должность. Сначала я работал коммерческим представителем, потом я был менеджером по безопасности, потом занял должность менеджера по наземным операциям в Москве, потом был операционным менеджером по России, после уехал в Казахстан и там стал генеральным директором DHL Express в этой стране, затем был региональным директором по Центральной Азии. Когда вернулся в Москву, стал директором по операционной деятельности в России. Пройдя такой большой путь, в 2010 году я стал вице-президентом по операционной деятельности DHL Express.

Но, в принципе, я продолжаю заниматься тем, чем занимался все эти годы – непосредственно производственной деятельностью. Говоря заводским языком, я начальник цеха, в котором делают продукт. Мою работу нельзя описать набором каких-то функций и алгоритмов. Здесь нет такого, что если пойти туда, нажать на кнопку, дернуть за шнурок, то все будет работать. Моя задача просто делать так, чтобы все это функционировало, создавать среду, в которой бы все работало: грузы принимались, обрабатывались, проверялись, вовремя доставлялись. Если возникает проблема, ее надо быстро решить. Компания – как огромная кровеносная система, со своими сосудами, большими и маленькими. И если где-то что-то закупорилось, необходимо быстро устранить проблему, чтобы система нормально функционировала.

Отношение к работе

Я сам определяю свою работу. Естественно, у меня есть должностная инструкция, где все написано, но на практике все немного по-другому. И рабочий график у меня в контракте с 9 до 18, но в нашем бизнесе мы работаем круглосуточно. Это не значит, что мы какие-то заряженные батарейки и нам так нравится пахать. Просто, достигнув определенного уровня, человек не может сказать: "Все, лавочка закрылась, меня не касается". Ты всегда переживаешь. Мы всегда говорим: относитесь к грузу, как к вашим собственным детям. Поэтому если что-то случается, ты начинаешь дергаться и не можешь сказать: "Ой, а у меня уже рабочий день закончился". А еще надо учитывать, что, когда у нас вечер, в другой стране может быть утро или день, могут быть какие-то срочные задачи, звонки. Это такое непрерывное производство.

Но вообще я на работе задерживаюсь не часто. Потому что, даже если я уйду, работа все равно продолжается. Сегодня не обязательно сидеть на своем рабочем месте – разве что ты работаешь в инкубаторе и высиживаешь яйца, тогда да, на них нужно сидеть. Но у нас нет необходимости высиживать – современные технологии позволяют тебе в любой момент быть на связи. И от своих сотрудников в целом мы не требуем "высиживать". Если кому-то надо, он может прийти позже или уйти раньше, но каждый знает, что компания тоже может о чем-то попросить, и никто никогда не положит трубку и не скажет, что у него выходной или он в отпуске.

Это особый такой дух, в противовес тому, с чем мы сталкивались в Советском Союзе. Тогда сфера обслуживания была чем-то ругательным – не ты ходил за клиентами, а они выстраивались к тебе в длинную очередь. Сейчас приходится по-другому работать. Это менталитет другой, он выгодно отличается.

Вообще я, конечно, пытаюсь переключиться и не рассказывать дома о работе, хотя у нас происходит масса интересного. Надо делать так, чтобы вечером хотелось домой, а утром – на работу. Я, кроме работы, увлекаюсь фотографией, туризмом, связанным именно с дикой природой. Но и на работу я, правда, иду с огромным удовольствием! Каждый день я делаю одно и то же – грузы, клиенты, грузы, но при этом всегда происходит что-то новое. У Артура Хейли есть такая книга – "Аэропорт". Это американская история времен президентства Кеннеди. И вот все то, что происходит в этой захватывающей книжке, у нас случается каждый день и в еще большем объеме. Можно сериал снимать.

Мы перевозим огромное количество грузов, связанных со здоровьем людей, например, биообразцы для проведения клинических исследований. И иногда какие-то такие вещи мелькают в новостях, по радио, ты сопоставляешь факты и понимаешь: вот произошло событие, а мы были как бы на кухне этого события, мы им борщ варили, доставляли то-то и то-то, чтобы все это случилось и увенчалось успехом. Сейчас вот все допинг-пробы обсуждают, а мы знаем специфику доставки изнутри, все тонкости и требования к ней.

Три предпосылки для успеха

В компании я прошел путь от коммерческого представителя до вице-президента. Но я не могу сказать, что я именно "делал карьеру". Это словосочетание лично у меня – с отрицательной коннотацией. Хотя не все, кто делает карьеру, – карьеристы, но все карьеристы – "делают карьеру". Они считают, что ее надо как-то "делать", и этой ценности подчиняют свои дела и поступки, рассматривают их через призму того, поможет ли это им забраться еще на одну ступеньку вверх. Я исхожу из старой китайской поговорки: чем выше обезьяна лезет на дерево, тем лучше виден ее зад. Поэтому не нужно стремиться именно "делать карьеру". У меня был другой подход: то, чем я занимался, я просто всегда старался делать максимально хорошо. Без оглядки на что бы то ни было. И компания это замечала и предлагала новые должности и позиции – в моем случае инициатива о переходе на новую позицию всегда исходила от компании. 

Вообще есть три предпосылки для моего роста:

1. I was lucky – мне сопутствовала удача. Находились люди, которые обращали на меня внимание, которые подставляли плечо, давали мне шанс. Это очень важно.
2. I worked hard and took the job nobody else would like to do. Я пахал тяжело и многотрудно, как папа Карло, и брался за то, чего другие пытались избежать или не хотели делать, потому что оно было в запущенном виде. 
3. I was ready to move. Когда надо было браться за что-то новое – неважно, в пределах МКАД или нужно было уехать в Казахстан и жить в другой стране – я говорил "да". В моем представлении мир условно делится на владельцев частных домов и не владельцев частных домов. По моему опыту, те люди, у которых есть частный дом, - not ready to move, потому что им надо подрезать яблоню, отремонтировать крышу и так далее. Очень редко случается такое, что они готовы бросить свой дом в Лондоне ли, Брюсселе ли, Техасе и поехать куда-то. Вот три фактора.

И я по-прежнему ready to move. Я воспитывался так: партия сказала "надо", комсомол ответил "есть". Мы в компании работаем с "глобусом", глобус для нас – часть рабочего пространства. Когда ты отвечаешь, например, за всю Россию, то для тебя и Дальний Восток – рабочее место. У нас в целом компания очень мобильная, и это хорошо – не закисаешь. Это одно из преимуществ – ты приходишь работать грузчиком и таскать мешки по ночам, а потом начинаешь отвечать за бизнес на целом континенте. У нас есть такие примеры.

Планы на будущее

У нас немало людей, которые проработали в компании много лет, как и я. Собираюсь ли я "двигаться дальше", переходить в другую компанию? Вот идет дождь, и ты хочешь набрать ведро с водой. Можно стоять на одном месте, а можно бегать и подставлять ведро под капли. Вопрос: в каком случае ведро быстрее наполнится? Иногда мне кажется, если переходить к прагматике, нет смысла менять, что называется, шило на мыло, бегать. Люди, которые "делают карьеру", делают свое резюме – им нужен послужной список. Они, как по серпантину, поднимаются, по лесенке карабкаются. У меня такой необходимости нет.

Пока я устраиваю компанию, а компания устраивает меня, я планирую продолжать здесь работать. Но при этом я не зарекаюсь, что я никогда никуда. Вот был у нас Советский Союз, а потом все распалось. Там были и свои плюсы, и свои минусы, но в целом это такая тектоническая перемена, которая прошлась по многим и многим судьбам. Кто-то ассоциировал себя с СССР, и ему было сложно перестроиться, в новой реальности найти себя. Поэтому нельзя настолько "западать" и, скажем, пить только напиток одной компании, а потом узнать, что есть еще и "тархун". Поэтому я и не зарекаюсь, но я и никуда не собираюсь.

Обычно мы удерживаем людей, создаем для них условия, чтобы не хотелось уходить. Когда человеку хорошо, он начинает приносить результат. Конечно, у нас на руководящие должности приходят и люди "извне", но это случается не часто. Подавляющее большинство руководителей прошли все низовые этапы – и это сегодня помогает им в работе, они знают все изнутри.

На фото - самолет DHL. Ежедневно рейсы DHL вылетают из Шереметьево в крупнейший европейский терминал DHL в Лейпциге.

Уже оттуда международные грузы распределяются по сети и отправляются в другие страны мира.

О команде и собеседованиях

Я воспитываю свою команду путем совместной жизни. Любое воспитание – это обоюдный процесс. Здесь нет такого, что пришла учительница с линейкой, которая бьет ею всем по рукам и говорит – это правильно, а это неправильно. У нас все обоюдно – коллектив воспитывает меня, я воспитываю их. Мы просто проходим через какие-то испытания, а поскольку это происходит каждый день, постоянно, в разных ситуациях, на протяжении многих лет, то команда, что называется, сбитая, спаянная. Люди понимают друг друга с полуслова, и им не нужно давать указания каждый раз - они и так знают, что нужно делать.

Я часто сам собеседую людей. Когда я работал в Казахстане, команда была поменьше, и там я собеседовал всех и всегда. Но у меня правило: никому никого не навязывать. Нижестоящий командный состав подбирает людей сам, но мне приводит двоих-троих кандидатов, которых я собеседую и выбираю именно того, кто приглянулся мне. Но при этом – ситуация win-win – любой из этих кандидатов должен устраивать и самих потенциальных руководителей. Получается разделение ответственности в хорошем смысле слова.

На собеседованиях я задаю самые разные вопросы. Но могу и ничего не спрашивать – предлагаю кандидатам самим меня о чем-нибудь спросить, и по тому, какие человек вопросы задает, я понимаю больше, чем если он будет отвечать на мои. Был такой случай: приходит человек на собеседование, мы общаемся, я его спрашиваю: "А где вы учитесь?". Он говорит (условно): "Я учусь в Межгалактическом университете всемирных цивилизаций". "А на каком факультете?" - спрашиваю. На факультете электротехники. А что такое электричество? И человек на пять минут зависает. Студент четвертого курса. Потом смотрит вверх и говорит: "Ну, это лампочка". Ты говоришь: "А вот направленное движение электронов – вы про это слышали?" "Мы еще не все темы проходили", - отвечает он. То есть бывает и такое. Но это не значит, что мы такого человека не возьмем – у нас не обязательно быть электриком.

Я это к тому говорю, что сейчас, если с людьми не беседовать, а просто смотреть на какие-то корочки, дипломы, не будешь понимать, что за этим стоит. Тем более, что нет какого-то профильного учебного заведения, которое бы готовило для нас специалистов – у нас работают люди с разным бэкграундом и с разным образованием. Кроме того, на собеседовании нужно понять, что это за человек, что его мотивирует. Может быть, он лежал дома на диване, и его жена в очередной раз пнула, чтобы он нашел работу. И он приходит, волоча за собой ноги: "Ну, что вы мне тут предложите". Но он не хочет работать и не будет. А есть люди, которым нужна эта работа – чтобы жить, зарабатывать деньги, чтобы покупать продукты. Когда есть мотив для работы, тогда человек чему-то может научиться. У него есть жажда жизни. Вот таких я стараюсь брать на работу.