Brain Target: «третий глаз» нейрохирурга

Продолжаем серию интервью с командами-участниками Russian Startup Rating.

Brain Target — программное обеспечение и аппаратный комплекс для определения радикальности нейрохирургических операций. Применение разработки в деятельности практикующих нейрохирургов позволяет визуализировать и измерять объем остатков опухолей головного мозга и наблюдать за их изменениями в динамике, а также предупреждать кровоизлияния в головной мозг при лечении артериовенозных мальформаций (артериовенозная мальформация — это врожденная патология сосудов головного мозга, представляющая из себя клубок сосудов). Проект стартовал в 2012 году. Разработан действующий прототип. Brain Target стал участником инвестиционной meet-up сессии RSR, РВК и RusBase в Новосибирске 17 июля. По ее итогам, проекту присвоен рейтинг BB. 

Команда

Глеб Сергеев (CEO и основатель, нейрохирург, автор алгоритма), Леонид Кальнеус (CTO и основатель, разработчик программного обеспечения), Алексей Кривошапкин (R&D Director, нейрохирург, профессор, доктор медицинских наук, член-корреспондент РАМН, действующий хирург королевы Англии)

Расскажите, пожалуйста, с чего начинался проект? В такой области, как ваша, явно нужно обладать профессиональным бэкграундом, чтобы выпустить программный продукт?

Глеб Сергеев: На самом деле, когда я заканчивал медицинский университет и начинал получать специализацию нейрохирурга, у меня уже тогда возникла идея создать что-то, позволяющее объективизировать наши врачебные решения в тех или иных ситуациях, от которых напрямую зависит жизнь и здоровье пациента. А раньше — так получилось — я закончил физико-математический лицей. Поэтому мне известно, что такое растровая графика и на каких принципах строятся изображения, которые мы получаем с помощью МРТ. Мне представилось возможным реализовать собственную идею в рабочий механизм в виде математического алгоритма. Полтора года назад мы начали работу над прототипом BrainTarget и на сегодня имеем его в действии. Официально регистрация компании осуществилась в апреле 2014 года. 

А как это происходило раньше и продолжает происходить сейчас, без вашей программы?    

Глеб: Оперировать злокачественную опухоль головного мозга необходимо в любом случае, но затем необходимо определить, насколько хорошо она удалена, и проследить за ней в динамике. Потому что не всегда можно удалить опухоль полностью, в силу того, что она затрагивает функционально значимые участки мозга. И на ее остатки уже назначается адьювантное (сопровождающее хирургическое) лечение — химиотерапия, лучевая терапия и т.п.  Ранее полнота удаления опухоли осуществлялось «на глаз», субъективно, исходя из личного опыта хирурга, по результатам анализа послеоперационного МР-исследования. Такая оценка наделена определенной степенью субъективизма. Нами предложено альтернативное решение — программное обеспечение, тестирование которого производилось в отделении нейрохирургии Новосибирского научно-исследовательского института патологии кровообращения им. акад. Е. Н. Мешалкина. У нас есть пациенты, после оперирования которых уже прошло где-то полгода-год, и мы с помощью программы, сразу же после операции, выявляли области, из которых впоследствии возникали рецидивы.

И каким образом программа работает технологически? 

Глеб: На глаз участки опухоли на снимках бывает очень сложно заметить: кровь, кровеостанавливающее вещество, остатки опухоли — все это на МР–снимках имеет примерно одинаковый цвет. Программа же обрабатывает одновременно изображения, полученные на МРТ в разных режимах съемки, выдавая скомпилированный вариант. И его мы уже визуализируем, поскольку в нем эти части — кровь,  кровеостанавливающее вещество, остатки опухоли — имеют свои индивидуальные цветовые характеристики. Вообще, программа помогает не только при злокачественных опухолях головного мозга, но работает и при сосудистой патологии. Она, например, во время операции эмболизации артерио-венозных мальформаций, определяет степень ее выключения из кровотока с целью предупреждения кровоизлияния. Другими словами, программа исключает хирургические ошибки, связанные с субъективным восприятием хирурга. 

Вы работаете с программой только в своей клинике? Или есть еще медучреждения, взявшие ее на вооружение?

Глеб: Да. Мы получили хорошие отзывы из другой клиники Новосибирска и еще из медицинского центра Дальневосточного Федерального Университета. Результаты отличные, но для того, чтобы внедрить этот продукт в жизнь каждой клиники и облегчить работу нейрохирургов, нужно провести многоцентровое исследование — таковы государственные условия, которые нарушать нельзя.

Сколько клиник включает такое исследование?

Глеб: Через программу должны пройти результаты МР-исследования около тысячи больных, плюс должно быть проведено рандомизированное исследование. Тогда мы сможем претендовать на то, чтобы зарегистрировать и распространять наш программный продукт — сначала в России, а потом и за рубежом. 

А сколько пациентов уже исследовали?

Глеб: На данный момент, около пятидесяти. Это то, что мы могли обеспечить за полгода работы одного нейрохирургического центра. Но у нас уже есть патент, публикации в специализированных научных журналах, мы активно выступаем на профессиональных форумах.   

Какова статистика достоверности результатов программы по тем пятидесяти случаям, которые вы уже исследовали?

Глеб: Во всех этих случаях программа определила остатки злокачественного образования. Она имеет стопроцентную чувствительность и специфичность к кровеостанавливающему веществу, во всех случаях были визуализированы остатки опухоли. Программа обладает высокой повторяемостью результатов.  Расхождения в значениях при ее использовании между специалистами составляет 3-4%. 

А как вы «кодили»? Должны ли программисты при создании продукта, подобного вашему, разбираться в медицине?

Глеб: Мной были придуманы необходимые математические алгоритмы, которые были реализованы Леонидом. 

Леонид Кальнеус: Общее представление о медицинской составляющей должно быть для лучшего понимания, зачем мы этим занимаемся.

Леонид, а у тебя нет медицинского образования?

Леонид: Я учился на кафедре биомедицинской физики, так что медицинский бэкграунд у меня есть. В этом смысле, то, что мы с Глебом встретились — уникальное стечение обстоятельств. Но в принципе, написать прототип мог бы любой человек, который умеет программировать и на хорошем уровне разбирается в математике.

Значит, сейчас ваша основная задача — набрать критическую массу пациентов для полномасштабного запуска продукта? 

Глеб: Нет, я скорее сказал бы, что сейчас мы сосредоточены на том, чтобы найти финансирование для доработки программной части и обеспечения качественного  старта. Леонид — крутой программист, но его физических мощностей просто не всегда достаточно. Поэтому нам необходимы средства на оплату работы дополнительных программистов, которыми Леонид бы руководил.  

Леонид: Сейчас мы делаем из прототипа готовый продукт, который уже будет участвовать в многоцентровом исследовании и запускаться в продажу по России. 

И сколько вы ищете?

Глеб: Пять миллионов рублей. Пока мы приоритетно рассматриваем участие в каких-то государственных программах финансирования и уже подали заявку. Но для них, конечно, характерен длительный период раздумий, который может тянуться несколько месяцев. Так что пока ждем, что нам ответят. И уже после этого будем думать, привлекать частные инвестиции или нет.

Что для вас все-таки важнее: сама миссия продукта или бизнес по его продаже, который позволит вам зарабатывать деньги?

Глеб: Я не планирую менять работу, потому что мое призвание именно в том, чтобы помогать людям. Если наш продукт сделает эту помощь еще эффективнее, я буду этому бесконечно рад. И в целом, развитие продаж продукта не будет возможным без одобрения и деятельного участия врачей клиник. Поэтому мое основное место работы будет только способствовать общему успеху дела.  

Леонид: Что касается меня, то я связываю с нашим проектом более тесные планы и рассматриваю его, как основное место работы. И если для Глеба главное призвание — это быть врачом и заниматься продуктом как хобби, то для меня он приоритетен. Мне важно сделать его рентабельным и качественным. Но уже и сейчас, как прототип, он помогает людям. И это здорово. 

А сколько уже, если не секрет, вложили своих личных средств в развитие Brain Target?

Леонид: Финансовых средств потратили не так много. Но если говорить о силах и временных затратах, их, конечно, было вложено много. Их можно оценить примерно в полмиллиона рублей. 

Сколько в России клиник, которые потенциально могли бы использовать Brain  Target?

Глеб: 50-60 клиник, которые делают около 50 000 операций по профилю разработанного программного обеспечения. 

То есть существующая потребность в операциях выше, чем 50 000 в год?

Глеб: Да, людей, которым нужна операция, существенно больше. Тут весь вопрос в федеральных государственных квотах на число таких операций. По сути, мы оперируем тех, кто смог получить квоту. Проводятся операции и в частном порядке, но стоят они дорого и не все могут это себе позволить: от 300 000 до 1 500 000 рублей. Это в Новосибирске. В Москве стоимость раза в три больше. 

А какова статистика операций на Западе?

Глеб: В Китае делают около 350 000 операций по поводу опухолей головного мозга, в США — 100 000, в Канаде — 25 000. То есть это действительно проблема сегодняшнего дня. И она усугубляется с ростом числа экологически проблем и ухудшением качества питания населения мира. 

Если проблема настолько велика, неужели никто на Западе еще не сделал того, что облегчало бы труд нейрохирургов — как ваша программа?

Глеб: На последнем конгрессе, проходившем в Сеуле, наш научный руководитель, профессор Алексей Кривошапкин, который активно поддерживает развитие проекта, подходил к нейрохирургам с мировыми именами и выяснил, что те не знают подобного продукта.   

Любопытно, как выглядит мозг, на взгляд профессионального нейрохирурга?

Глеб: Вот если вы смотрели фильм про Ганнибала Лектора, то там все показано очень натуралистично. А вообще я знаю, где находятся мечты и тайны, но к сожалению, не умею их читать.  

Глеб, можно еще один отвлеченный вопрос? Часто пациенты, успешно прошедшие через операцию, благодарят не врача, делавшего ее, а бога или еще какую-то высшую сущность. Тебя это задевает?

Глеб: Для нас, врачей, главное то, что мы смогли помочь человеку. Мы радуемся, когда видим, как человек, который был на грани, идет на поправку. Конечно, люди по-разному относятся к врачам и тому, что мы для них делаем, но это нормально, с этим ничего не поделаешь.  

Было ли вам чем-то полезно участие в Russian Startup Rating?

Леонид: На сессии RSR мы пообщались с представителем администрации Новосибирска и сейчас совместно работаем над реализацией возможностей по государственному финансированию проекта. Во что это выльется в итоге, время покажет. Но, как минимум, это шаг в верном направлении.