Как я в 90-е устраивал дочь в школу с углубленным изучением английского языка

Дело было в августе. Остро встал вопрос о выборе школы для моей дочери, которую я хотел устроить в английскую спецшколу. На моем пути была только одна проблема.


 
Дочь три года в школе при Посольстве обучалась английскому языку, и было бы досадно прервать этот процесс. Английскую спецшколу я нашел быстро. Навел справки. Съездил туда, переговорил с преподавателями. Школа мне понравилась, и находилась она в десяти минутах езды на авто от моего дома.
 
Я выяснил, что решение о приеме ребенка в эту школу единолично принимает директриса - сухонькая женщина маленького роста, интеллигентного вида и пенсионного возраста. Времени на изучение этого объекта (слабые, сильные стороны, возможные подходы и пр.) у меня не было. Знал, что она царь и Бог в этой школе, а ее дочь работает завучем там же.
 
Итак, я решил провести ее вербовку "в лоб", слабо себе представляя основу этой вербовки. А эта основа нарисовалась сама по себе. Я заранее договорился о встрече с дамой. Ее секретарь приняла меня в приемной и определила время моего визита.
 
Рано утром следующего дня, побрившись и надушившись дорогим иностранным парфюмом, я поехал к даме не моего сердца. А машина моя была "Вольво". По тем временам это было круто. А костюмчик я надел от Пьера Кардена. Хотя и слабо верил в то, что директриса это оценит. Про себя подумал: опять продолжаются трудовые будни, как будто бы не возвращался на Родину. Задача передо мной стоит конкретная и решить ее можно только одним способом - через директрису школы.
 
Въехав в ворота школы, припарковал "Вольво" под окнами директрисы. Выходя из машины, как бы случайно задел сигнал клаксона, обратив внимание на себя и свое авто. Краем глаза заметил, что женщина стоит у окна и наблюдает.
 
Уверенно я поднялся по ступеням школы и проследовал в кабинет Директора. Секретарша проводила меня в кабинет директрисы и доложила о моем появлении. Раиса (так звали директрису) сидела скрючившись над кипой документов и делала какие-то пометки. На секунду она отвлеклась, жестом предложив мне стул. Но потом, посапывая, продолжила внимательно что-то читать.
 
У меня было время осмотреться. По европейским меркам кабинет был убогим. Его стены украшали портреты каких-то классиков литературы, на подоконниках стояли горшки, с пожухлыми растениями, мебель тоже не отличалась изысканностью. Впрочем, с этим совковым  кабинетом гармонировала и его обитательница, скромно и безвкусно одетая, она напоминала серую мышку в лабиринтах подвала. В общем, совковость и казенщина выглядывала из каждого угла этого кабинета. Одновременно в голове я прокручивал план беседы. Нужно было построить ее так, чтобы определить, какой скелет хранит в своем шкафу мышка, есть ли у скелета "ушки", потянув за которые можно вытащить его целиком.
 
Наконец мышке надоело имитировать бурную мыслительную деятельность, и она обратила внимание на меня. Поинтересовалась, по какому вопросу я смею беспокоить ЕЕ Высочество, тратить ее бесценное время, да еще и накануне начала нового учебного года.
 
Представившись мелким коммерсантом, я кратко изложил свою историю, не скупясь на краски, обрисовывая достоинства своей дочери. Отметил, что она мечтает продолжить изучение английского языка именно в ее уважаемом учебном заведении. Сказал, что тоже об этом мечтаю.
 
Директриса ответила заученной казенной речью о проблемах в системе российского образования в целом и о своих трудностях в руководстве школой в частности. Особо она подчеркнула недостаточность финансирования организации учебного процесса. Свою речь она закончила словами: "Я готова распахнуть двери своей школы перед всеми детьми, стремящимися к знаниям, но трудности материального характера не позволяют мне этого сделать. Все классы переполнены, а Вы к тому же живете в соседнем районе. А это -  обстоятельство непреодолимой силы, говоря по-простому - форс-мажор".
 
Внимательно выслушав речь Раисы, я согласился с ней, что очень часто форс-мажор губит наши лучшие побуждения и материальный фактор имеет первостепенное значение. Спросил, каким же образом ей удается преодолевать эти непреодолимые обстоятельства и добиваться выдающихся успехов в этом рабском педагогическом труде, не имея возможности достойно оплачивать работу учителей.
 
Раиса ответила, что привлекает сторонние средства. В частности, школу материально поддерживают родители учащихся.
 
Я поинтересовался номером расчетного счета школы, на который я мог бы перевести средства, и что нужно указать в позиции "назначение платежа"?
 
Директриса замялась. Начала бубнить что-то про бюрократизацию процессов, невозможность творчески распоряжаться средствами, поступающими на банковский счет школы, поскольку там зафиксированы расходные статьи. О том, что часто возникает необходимость в непредвиденных расходах, и в этих расходах нужна свобода маневра. А этого можно добиться, имея под рукой "нал".
 
Моя реакция была адекватной. Поинтересовался, какова должна быть сумма моего добровольного пожертвования, какая валюта предпочтительна - доллары, франки или рубли, и в чем этот "нал" приносить - в конверте или в коробке из-под обуви. Заметьте, термин "нал в коробке из-под обуви" я ввел в обиход задолго до истории с долларами в коробке из-под ксерокса. Разные масштабы, а сущность явления одна и та же. Разница в масштабах определяется значимостью решаемой задачи, жадностью берущего и финансовыми возможностями дающего. В Святой Библии говорится: "Да не оскудеет рука дающего". С моей точки зрения, у дающего должны отсохнуть руки, если он дает взятку, тем самым провоцируя эту взятку брать. Хотя, бывают обстоятельства … .
 
Раиса уточнила, что размер пожертвования должен быть продиктован степенью моего сострадания к нуждам школы и моей совестью, берет эти пожертвования в рублях или долларах, а в конверте или коробке я их принесу - ей без разницы. Сказала, чем больше - тем лучше, и это безусловно скажется на успехах моего ребенка.
 
В заключении директриса дала указание своей секретарше оформлять какие-то документы и предложила мне привести ребенка в школу 1 сентября. На том и распрощались.
 
Итак, учебный процесс пошел. Коллектив встретил ее настороженно. Девочка приехала из-за бугра, шмотки, канцелярские принадлежности заграничные, не с "Черкизона", да и уровень ее знаний был значительно выше среднего. В Посольской школе английский язык ей преподавала жена первого секретаря Посольства – профессиональный лингвист, несколько лет провела с мужем в ДЗК, в Лондоне. Со временем отношения с классом у нее выровнялись. Так прошел сентябрь. В октябре ее начали гнобить. Пошли записи в дневнике. Не подготовилась к уроку, разговаривала на уроке. Дочь плакала, не могла понять, что изменилось в ее поведении, почему к ней придираются учителя. А причину знал я и директриса. В конце концов, появилась запись-приглашение – явиться папе к директору школы для обсуждения поведения моей дочери.
 
Я знал, что директриса, эта серенькая плюгавая мышка, ждет от меня коробку из-под обуви, доверху набитую денежными знаками. Но коробки все нет и нет. Отсюда придирки к дочери и приглашение на аудиенцию.
 
Пора было "расставить точки над i" и прижать хвостик этой злобной и жадной мышки. О реальных денежных средствах речи не могло быть. За годы служения отечеству в стране с твердой валютой и мягким климатом, где я "кровь и пот мешками проливал", мне государство выплатило сумму, достаточную для приобретения двух ящиков водки. Мои трудовые сбережения  в сберкассе (так назывался Сбербанк) съела Павловская реформа. А "жирком" я там не оброс, потому что на встречи с источниками информации списывал столько инвалютных средств, сколько реально расходовал. Некоторые за угощение клошара в дешевом пивняке списывали такие суммы, как будто угощали премьер-министра страны в ресторане "Максим", где одна черепаха стоит, как танк. А потом излагали в своих посланиях в Центр, передовицу из любимой Financial Times, правильно расставляя акценты в соответствии с чаяниями российского руководства.
 
Итак, денег нет, и не будет. Чтобы прокормить семью, по вечерам и в выходные я "бомбил" на "Вольво". Но частным извозом денег много не заработаешь.
 
И вот наступило утро. Надушившись "Пако Рабаном" и обрядившись в костюм от Пьера, на машине я подъехал к школе. Запарковался, как и в прошлый раз, под окнами директрисы. Она меня ждала. Начала свой монолог с того, что девочка стала плохо себя вести, дерзит учителям, стала хуже учиться. Закончила фразой: "Где же обещанная Вами коробка".
 
Я огорчил ее отчетом, что взяток не даю и благотворительностью не имею возможности заниматься. Она совсем приуныла, когда я ей сказал, что записал на диктофон наш первый с ней разговор, в котором за определенные услуги она просила деньги. При этом не переводом на счет школы, а "нал". Сказал: "Если Вы, уважаемая дама, думаете, что я буду  на Вас жаловаться в РОНО, где все у Вас схвачено, то – ошибаетесь. Копию записи вместе с расшифровкой я направлю в Прокуратуру. А чтобы дело и там не замяли, я подстрахуюсь влиянием райотдела ФСБ, где у меня много друзей, с которыми учился в "Вышке". И Вам светит конкретная статья и срок. Причем меру наказания будет определять не суд, в котором, возможно, у Вас есть связи, а я. И все это может пагубно сказаться на карьере Вашей дочери, которая служит завучем".
 
После моих слов старушка совсем сникла. С трудом она промолвила: "Зачем Вы так, ведь речь шла о добровольных пожертвованиях. Все будет хорошо, не беспокойтесь. И никаких денег мне не надо".
 
Короче, директриса просила меня не предавать это дело огласке, а дочь оставили в покое.
Через три года в первый класс этой престижной школы пошел мой сын. Директриса была та же. С просьбами ко мне не обращалась. Ее просто трясло, когда меня видела.
 
А школа была действительно хорошая. Моим детям повезло с учительницей английского языка. Ее звали Маргарита, у нее было прекрасное произношение, и говорила она на прекрасном литературном языке, в отличие от моего европейско-усредненного, разговорного.
 
Все закончилось хорошо, а могло бы быть иначе.
 
На самом деле я блефовал: никакой записи не было. Но блефовал я искусно, убедительно. Раиса об этом так и не узнала.