Американская журналистка Куин Нортон рассказала о том, как отношения с человеком, помешанным на криптографии, превратились в старомодный роман — без цифровых следов и задокументированных воспоминаний. Публикуем перевод ее эссе.
Я могу рассказать о нем следующее: у него нежный взгляд и прекрасная улыбка. Он выше меня ростом и хорошо разбирается в компьютерах. Он говорит по-английски с ужасным акцентом. А еще он ценит конфиденциальность.
В 2016 году после нескольких лет непринужденного и теплого романа, мы столкнулись с трудностями. Мы решили начать жить вместе, но для этого мне нужно было переехать в Европу. Чтобы это сделать, надо было предоставить фактические доказательства наших отношений — переписку в чатах, по почте или в социальных сетях, совместные фотографии и так далее. Когда он зачитал мне список всех необходимых доказательств, мы оба рассмеялись. У нас ничего этого не было — наши отношения почти не оставили никаких следов в виртуальном мире.
Мы познакомились несколько лет назад на встрече хакеров. Мой друг представил меня ему по имени, а его назвал только по нику. Мне сразу же понравился этот мужчина. Мы с ним немного поболтали, но потом мне пришлось уйти.
Через пару недель мы случайно встретились в открытом IRC-чате, и я узнала его по нику. IRC (Internet Relay Chat) — это обширная система чатов, что-то вроде Slack, только в виде командной строки. Вообще, Slack — это, по сути, красивый интерфейс IRC-чата с добавленными функциями, но без приватности. IRC-сервер знает все, о чем вы говорите, совсем как сервера Slack.
Я сказала своему знакомому, что хотела бы с ним поболтать, но тот предупредил, что довольно редко сидит в IRC-чатах. Тогда я скинула ему свой адрес в Jabber и предложила продолжить разговор в приватной обстановке. На этот раз нам удалось пообщаться.
Изображение: Daniel Stolle
Jabber отличается от других чатов, тем что его система децентрализована. Не существует никакой компании Jabber, которая обрабатывает на своих серверах переписку, как это делают Google или WhatsApp. Для общения мы могли использовать сервер любого человека из любой страны. Моим единственным контактом с этим загадочным человеком (которого я никак не могла выбросить из головы) был адрес Jabber, который он настроил таким образом, что тот принимал только зашифрованные сообщения.
Сам по себе Jabber не умеет их шифровать, но это можно сделать с помощью протокола OTR (Off-The-Record). Со стороны это выглядело, как будто мы общались на тайном, известном только нам двоим, языке. Если бы кто-нибудь отслеживал нашу переписку, он бы все равно ничего не понял. У OTR есть еще одна функция под названием Perfect Forward Secrecy. Она позволяет создавать новые ключи шифрования в начале каждой сессии. Если бы кто-то подобрал ключ, то смог бы воспользоваться им только один раз и не получил бы доступ к старым и новым сообщениям. Как будто каждый раз мы говорили на разных языках, которые понимаем лишь мы двое.
Фото: Shutterstock
Так мы и начали общаться — тайно, в своем текстовом мире, где не было никого, кроме нас. Большинство клиентов Jabber понимает, что, раз вы шифруете свою переписку, то значит, вы не хотите ее сохранять. Мы и не хотели. Все наши ранние переписки уже давно не существуют. Некоторые до сих пор живут в нашей памяти, но большая их часть пропала и рассеялась, как звук голоса во время дождя.
Помню, в наших разговорах я очень много жаловалась — на журналистику, источники, истории, написание статей и мои попытки сделать что-то важное. Мне всегда казалось, что он меня понимает и слушает — в паузах, которые он делал, чувствовалась его забота. Он был чутким, позитивным и всячески меня вдохновлял. Однажды я сказала ему, что мне нелегко выразить свое мнение в журналистике, из-за того что я женщина. Мне казалось, что общество не позволяет мне сделать многое. Он расспросил, что же именно. Тогда я перечислила все темы, о которых, как мне казалось, я не могла нормально писать, будучи женщиной. В ответ он какое-то время помолчал, а затем переслал мой список с пометкой «список тем, о которых я должна написать». В тот момент я чуть было не расплакалась, но поняла, что настало время действительно взяться за дело. Именно тогда я написала свою самую длинную и лучшую статью для издания Wired. Он уже всего этого не помнит, но верит мне, когда я ему об этом рассказываю. В наш век, когда все отношения автоматически документируются, этот случай так и остался эфемерным воспоминанием в зыбучих песках человеческой памяти.
Фотография Куин Нортон из ее репортажа для Wired про движение Occupy Wall Street
«Мне кажется, наши воспоминания гораздо важнее, — написал он мне недавно в WhatsApp. — А точность — это уже так, ненужное».
Он с презрением относится к точности цифровых носителей. Каждая запись на них запечатлевает моменты с невероятной, почти юридической точностью, но в ней не хватает истины, которую хранит в отрывках наша память. Моя любовь к этому человеку росла не с каждым словом или предложением в нашем разговоре. Я влюблялась в него постепенно, во время пауз между словами.
Недели общения превращались в месяцы. Он стал моим воображаемым другом, близким человеком, о котором никто не знал. Мы общались каждый день, в основном через OTR и всегда с помощью зашифрованных сообщений. Когда мы обменивались файлами с помощью специальных программ и сайтов, сначала мы шифровали их с помощью инструментов командной строки и отправляли ключи шифрования через OTR.
Чтобы ими пользоваться, приходилось писать длинные и мудреные команды, вроде:
> openssl aes-256-cbc -a -salt -in for-you.mp3 -out for-you.mp3.enc
Так, несмотря на то что мы общались в открытом интернете, без нужного шифра все наши сообщения выглядели как бессмысленный набор символов. Я зачитывала стихи на диктофон и отправляла ему аудиофайлы, присылала фотографии. А однажды я захотела поговорить с ним по телефону.
Мы стали использовать TextSecure и RedPhone (последнее приложение потом превратилось в Signal). Мы обменивались картинками — чаще всего их присылала я. Обычно это были какие-то смешные вещи, которые я где-то увидела.
Фото: New Statesman
Как-то раз я оказалась в Лондоне и в шутку (на самом деле нет) предложила встретиться. Он отказался, но сказал, что позже я могла бы заехать к нему в гости в Люксембург. И вот спустя пару недель я уже стояла на Восточном вокзале Парижа с билетом в Люксембург на руках.
Тогда я даже не знала, как по-настоящему зовут мужчину, к которому ехала. Я даже не осознавала, что Люксембург — другая страна. Мы отлично провели выходные вместе — смотрели кино с ноутбука, гуляли по городу и сидели в парках. Разговаривали об интернете, активизме, журналистике и компьютерах. К концу выходных я узнала его настоящее имя, но по-прежнему называла его по нику — так было привычнее.
Наши отношения по-прежнему были платоническими, но я не хотела оставлять все как есть.
Спустя несколько месяцев мы поехали вместе в Берлин. И вот, глубокой ночью, когда мы стояли на балконе у нашего друга, я спросила своего возлюбленного, могу ли я поцеловать его, и он ответил «да».
Фотография Куин Нортон из ее репортажа для Wired про движение Occupy Wall Street
Затем со мной произошла неприятность, из-за которой я оказалась в центре внимания прессы. Моя жизнь перевернулась и превратилась в трагикомедию. Мой возлюбленный стал моим спасителем — только у него дома я чувствовала себя в безопасности. Он присматривал за мной, следил за тем, чтобы я не забывала есть, всячески поддерживал меня, гулял со мной и позволял выплакаться у себя на плече. Когда мне пришлось уехать, он все равно был рядом — во всех зашифрованных каналах связи, которые мы создали. Я мало что помню о том ужасном времени, но хорошо помню чувство, что мой любимый тогда незримо был рядом, даже когда находился за тысячи миль от меня.
***
Вместе мы побывали уже в трех разных странах, повидали множество друзей. Мы не скрываем наши отношения. Все наши друзья и знакомые знают, что мы пара, которая просто любит защищать личную информацию. У нас мало совместных фотографий — в основном, их делали посторонние люди. Все наши общие фотографии хранятся у друзей, которых мы попросили не выкладывать их в сеть.
Мы знаем, что анонимность наших отношений не сможет длиться вечно. Но я сомневаюсь, что мы будем оставлять слишком много следов в цифровом пространстве. Наши телефоны отслеживают дороги, по которым мы ходим вместе (а в последнее время WhatsApp сохраняет переписку), и эти данные хранятся в базах телекоммуникационных компаний. Но разговоры во время этих прогулок потеряны даже для нас. Остаются лишь чувства, воспоминания и пройденные пути.
Фото: Flickr/ JoeCharlton
Мой роман научил меня тому, что в век данных время стало чем-то твердым и незыблемым. Например, у меня есть календарь и архив электронных писем, в котором можно найти информацию обо всем, что я делала в разные промежутки времени. Я знаю, когда виделась с другом в Нью-Йорке, о чем было последнее письмо матери. С моим возлюбленным все обстоит иначе. Для нас время — нечто более расплывчатое. Иногда мне кажется, будто он всегда был рядом, а порой — что мы только начали встречаться. Все мои предыдущие отношения были сильнее «задокументированы».
«Стоит мне взглянуть на старое электронное письмо, как я ощущаю какое-то странное чувство, — сказал мой любимый. — Мне больше нравится просто помнить о чем-то, чем видеть перед собой точную запись о каком-то событии».
Говоря об электронном письме, он имел в виду переписку с другими людьми. Мы с ним никогда не общались по почте.
За несколько лет общения мы стали тихими голосами в голове друг у друга. У нас нет точной записи всех наших разговоров, и потому мы просто полагаемся на доверие.
Фото: Getty Images
В 2016 году мы должны были официально подтвердить наши отношения. Мы нашли еще один способ, который подошел бы к нашей ситуации: пара может доказать свои отношения, если предоставит подтверждающие письма от друзей или родственников. Вот что о нас написали знакомые:
«Прежде чем наши пути разошлись, мы выпили вместе огромное количество кофе, съели много картошки-фри и рассказали друг другу множество шуток. Когда я увидел этих людей вместе, я понял, как они счастливы. И я сам очень рад, что они — пара»
«Впервые я увидел мистера ******* в сентябре 2013 года, когда он вместе со своей возлюбленной приехал ко мне в гости. Они выглядели, как влюбленные голубки. Не помню, чтобы я когда-либо видел более счастливую пару».
Не знаю, читал ли кто-нибудь в правительстве все эти письма — в последнее время оно больше полагается на метаданные. Но нам удалось получить одобрение. Все-таки слова друзей говорят о ваших отношениях больше, чем все совместные селфи.
Так или иначе, я получила разрешение переехать к любимому в Европу, что тут же и сделала.
В мае прошлого года мы вернулись в Берлин. Я повела его в музей Штази. Там я и сделала ему предложение. Вместо кольца я вручила ему USB-флешку (не скажу, что на ней было), и он согласился.
Затем посмотрел на меня недоуменно и спросил: «Из-за этого ты всю неделю была такой нервной?»
«Да! Я ужасно нервничала!», — ответила я, когда мы пошли за кофе.
Так все и произошло. Но у меня нет достоверной записи этих событий, так что вам придется поверить мне на слово.
Материалы по теме:
7 способов зашифровать свою жизнь менее чем за час
Как защитить свои персональные данные, если даже закон не может их защитить
14 лекций о кибербезопасности и ложных данных
В сети распространяется новый вид мошенничества с интимными фотоНашли опечатку? Выделите текст и нажмите Ctrl + Enter
Материалы по теме
- 1 Куда идти с идеей стартапа: кто поможет превратить её в действующий бизнес?
- 2 «Наша разработка должна сделать эндоскопию массовым обследованием». Как ИИ из Ярославля помогает распознавать рак на ранней стадии
- 3 Студенты хакнули «Газпром нефть» и «Сибур»
- 4 Программист, который умеет в data science, круче, чем дата-сайентист, который умеет в программирование
- 5 Мобильным приложениям нужен особый подход. 11 советов, как не убить маркетинг
ВОЗМОЖНОСТИ
26 апреля 2024
29 апреля 2024
30 апреля 2024
30 апреля 2024