Анна Дворникова и Стас Хирман, TEC Ventures, SVOD, AmBAR: «Кремниевая долина вызвала культурный шок!»

«Кремниевая долина вызвала культурный шок — это же какая-то деревня!»

Стас: Я по образованию математик, но потом стал программистом, вырос до IT-архитектора. В какой-то момент познакомился с будущим бизнес-партнером, мы стали делать первые стартапы, привезли их в итоге сюда, в Долину, я был СТО в нескольких проектах. Моя история, в отличие от Аниной, довольно типична для Кремниевой долины.

Стас Хирман. Фото: здесь и далее — из личного архива героев

Анна: Я уехала в США в 1999 году, практически сразу после выпуска из МГИМО (я окончила Международно-правовой факультет). Все произошло совершенно случайно: у меня не было каких-то конкретных намерений эмигрировать, мне просто было интересно поехать учиться в Стэнфорд — была программа по обмену на год, со стипендией. При этом здесь, в Долине, у меня абсолютно никого не было: никаких родственников, друзей, я вообще никого не знала, и первое время, конечно, было безумно тяжело.

Анна Дворникова

Ты приезжаешь в какой-то совершенно новый мир, где абсолютно все устроено по-другому — тем более почти 20 лет назад. Сейчас все знают, что такое Кремниевая долина, а в те времена все только-только начиналось, и в России никто толком не слышал про это — разве что программисты и технари, которые сами туда уезжали.

В Москве тогда было, наверное, 10 млн человек, куча людей ходит по улицам, большой город. А приезжаешь сюда впервые — и испытываешь культурный шок: это какая-то деревня, не понимаешь, что здесь люди вообще нашли.

Стэнфордский университет. Фото: Wikimedia Commons

Тем более когда у тебя изначально необыкновенные ожидания от Америки и не находишь ничего такого даже близко: смотришь на эти дома, построенные из деревяшек, рестораны, закрывающиеся в лучшем случае в 10 вечера, и думаешь «Боже, что это?».

У меня были мысли и желание вернуться, но жизнь сложилась так, что я осталась — и я совершенно не жалею, очень рада, что так получилось. После года в Стэнфорде я поступила в Калифорнийский университет в Беркли, на LL.M. — магистерскую программу для юристов. Окончила ее, параллельно подрабатывая в юридической фирме — совмещать было очень тяжело, тем более что до Беркли с работы ехать было довольно долго.

Вид на Беркли с холмов. Фото: Wikimedia Commons

Но это того стоило: я получила колоссальный опыт — и в учебе, и в работе, — который в дальнейшем помог мне в строительстве своего бизнеса, потому что я уже понимала, как все устроено, как в Америке работают и большие компании, и стартапы.

О ценности российского образования

Анна: Поступать мне было несложно, я считаю, что в России хорошее образование, которое этому способствует. В Беркли русские учатся в основном по специальностям STEM (science, technology, engineering, mathematics, «наука, технологии, инженерия, математика». — Прим. ред.), а вот в бизнес-школах процент маленький — но не потому, что им сложно поступить, а потому что просто мало людей поступает.

МГИМО мне вообще безумно помог, особенно занятия по юридическому переводу — я осознала всю нужность и ценность этого предмета, когда уже оказалась здесь. Меня взяли на работу, и в первый же день партнер скинул мне кучу папок — «Разбирай!» — и ушел. А мне чуть ли не плакать хотелось, я не понимала, что он от меня хочет. Но в итоге я села, открыла и начала читать — и отлично поняла даже тяжелый юридический язык. В тот момент в глубине души пожелала всем педагогам МГИМО доброго здоровья на всю жизнь!

МГИМО. Фото: facebook.com/pg/SGIAMGIMO

Стас: В Долине самой лучшей и престижной считается Русская математическая школа дополнительного образования. Она работает по русской/советской модели математического образования, построенной — и очень правильно построенной — в 1960-х годах одним из крупнейших в мире математиков Андреем Колмогоровым. Индийцы, китайцы это копировали, а американцы пошли по другому пути, и в итоге у них с математикой хуже. Мы это увидели на собственных детях. С другой стороны, все, что относится к маркетингу, soft skills, коммуникации, у них развито лучше.

Вообще, учитывая образовательный бэкграунд специалистов из бывшего СССР и даже современной России, надо отметить, что мы более чем конкурентоспособны в инновационном и технологическом бизнесе.

Анна: Хотя сейчас я со всех сторон слышу, что в России уровень школьного образования сильно упал, так что можно говорить скорее о том времени, когда мы сами учились.

Окружение накладывает сильный отпечаток

Анна: Поработав по специальности, я поняла, что юриспруденция — это вообще не мое. К тому же, когда попадаешь сюда, оказываешься в окружении людей с техническим образованием — для гуманитария это тоже своего рода шок. В Москве я как-то не общалась с технарями, и мне потребовалось время, чтобы понять их язык, чем они живут. Но это очень захватывает: все новое, интересное. К тому же все занимаются стартапами, что-то строят, так что и тебе тоже хочется делать что-то свое, креативить по полной программе.

В какой-то момент я начала свой бизнес, он успешно пошел, потом я стала общаться со стартапами, помогать им, а в 2003 году мы организовали ассоциацию русскоговорящих профессионалов AmBAR — было желание объединить усилия в русскоговорящей среде, помочь нашим ребятам осваиваться, преодолевать уже известные нам сложности.

Мост между стартапами и инвесторами

Анна: Из небольшой организации с парой десятков человек AmBAR выросла в крупнейшую бизнес-ассоциацию с прицелом на hi-tech-бизнес. Сейчас в ней состоит свыше 50 тысяч человек, живущих и работающих по всему миру, хотя основная часть, конечно, сосредоточена в Долине.

А в 2010 году совместно с Анатолием Чубайсом из «Роснано» мы организовали первую поездку крупных инвесторов, партнеров инвестиционных фондов из Кремниевой долины в Россию. Прошли встречи с президентом, инвесторской элитой России, стартапами. Мы показали всю российскую инвестиционную экосистему. И это дало серьезные бизнес-результаты: сделок заключили почти на полмиллиарда долларов.

Стас Хирман и Анна Дворникова с президентом Татарстана Рустамом Миннихановым

Стас: Задача AmBAR в первую очередь — помочь выходцам из стран бывшего СССР, которые строят свой tech-бизнес, легче войти в экосистему Кремниевой долины и в целом американского хай-тека, инновационной индустрии. Сейчас появилось и второе направление: к нам обращается местный, не русскоговорящий бизнес, который хочет выйти на русскоговорящий рынок для развития бизнеса или поиска сотрудников — интеллектуальный ресурс очень важен и становится все более существенным. И к нам компании обращаются за референсом для кадрового аутсорсинга.

Кремниевая долина распахивает двери

Анна: В 2004 году мы решили создать конференцию, куда приведем инвесторов из Долины и предпринимателей из России и бывшего СССР — так появилась Silicon Valley Open Doors (SVOD), «Открытые двери в Кремниевую долину». Начиналось это как небольшое мероприятие на 250 человек, а теперь у нас уже 2 тысячи участников. И если раньше мы инвесторов приводили чуть ли не за руку — они к нам очень хорошо лично относились, но говорили, что это им не особенно интересно, «так что только ради тебя, Анечка», — то сейчас они уже сами звонят, спрашивают, когда приходить.

Также мы чувствуем большой интерес к конференции со стороны корпораций, в том числе из России, на фоне интенсивного развития бизнеса корпоративных венчурных фондов. Еще у нас есть специальный трек для женщин-предпринимателей, для social impact companies. В Долине социально ориентированный/ответственный бизнес — это мощный современный тренд.

Стас: Где-то 25% участников SVOD говорят по-русски, но сейчас мы ориентированы не только на Россию и бывший СССР — стремимся привлечь людей из разных стран, от Новой Зеландии и Китая до Канады и Чили. Стартапы и компании приезжают отовсюду, потому что Кремниевая долина — это Мекка для высоких технологий. В числе успешных кейсов — презентация Evernote на самой первой SVOD. Именно на нашей конференции основатель проекта познакомился с будущим СЕО Филом Либином.

Еще одно направление SVOD — executive education (профессиональное образование для управленцев и топ-менеджеров. — Прим. ред.). У крупных корпораций не так все хорошо идет последние 20-30 лет.

Так что руководство средних и крупных корпораций приезжает к нам на занятия с профессорами топовых университетов и практические семинары и воркшопы, чтобы понять, как строить инновационные процессы в разных индустриях (финтех, ритейл, банковское дело и др.), взаимоотношения с HR. Human resource — это вообще главное достояние любой компании (и даже любой страны): самая дорогая ошибка — нанять неправильного человека, еще более дорогая — потерять правильного человека. Многие это недооценивают.

О ключевой роли нетворкинга

Анна: Деньги, конечно, очень важны, но их можно пойти заработать, а самое главное — это network, то есть твои связи, сеть партнеров, друзей и всех тех, кто помогает тебе двигаться и развиваться в бизнесе. Иначе ты не прорвешься через плотный круг к инвесторам. Ну да, они вот тут рядом все сидят на Sand Hill Road, но ты не можешь просто зайти в их офис. То есть можешь — но результата никакого не будет: тебя должен кто-то представить, за тебя должен кто-то поручиться, иначе никто и смотреть не станет. Крайне редко инвестор интересуется компанией, которая пришла к нему с улицы — нужно прийти «через кого-то».

Стас: Если раньше я считал, что для бизнеса инженерия и технологии — это самое существенное, то теперь понимаю, что главное — это взаимодействие и общение с людьми, построение правильных связей, маркетинг, бизнес-девелопмент.

(Продолжение.)

13 сентября маркетолог и PR-консультант Мария Подоляк обсудила с Анной Дворниковой и Стасом Хирманом венчурный рынок Кремниевой долины, как писать холодные письма инвесторам и как стартапы должны готовиться. Смотрите запись трансляции.

Материалы по теме:

США или Россия: где у стартапа больше шансов

«Упоротость» создавать проблемы и бизнес «по понятиям»: что мешает русским вырастить «единорога» в США

Предприниматель, отец школьника-участника TechCrunch Disrupt 2018: «В воспитании использую принцип первобытных людей»

5 советов по перевозке стартапа в Кремниевую долину