«Прогноз выглядел абсолютной чернухой, но результат оказался еще хуже». Интервью с сооснователем компании «МойОфис»

Русбейс обратился за комментариями в «Лабораторию Касперского» и в «Новые облачные технологии» («МойОфис»), но обе компании решили воздержаться от них.

«Просто выбор Евгения Валентиновича был крайне неудачен»

– История вокруг «Новых облачных технологий» очень интересная. Зачем в 2019 году компании вообще понадобился новый акционер в лице «Лаборатории Касперского», ведь компания росла?

– В 2019 году у компании были финансовые трудности. У ее первого инвестора Андрея Чеглакова (в 1990-ых его компания Steepler выпускала приставку Dendy — прим. ред.) были достаточно крупные потери в бизнесе. Он не мог ее финансировать дальше.

Компания, безусловно, росла, но в то время происходило много событий, из-за которых она «недозаработала» достаточно большое количество денег. Например, Минцифры централизовало закупки офисного ПО (т.е. министерство должно было само закупать софт для других госорганов — прим. ред.), но ничего не закупалось, потому что не было нормативной документации для этого. А запрет [на его самостоятельную покупку органами власти] был. Потом год шла централизованная закупка, но затем новое министерство, уже Шадаева (Максут Шадаев возглавляет Минцифры — прим. ред.), эту закупку отменило. Еще примерно год-полтора закупок тоже не производилось. Мы на этой истории потеряли, точнее не заработали, достаточно много.

Нужны были дополнительные деньги на развитие. Проект ведь был достаточно инвестиционно нагружен: мы инвестировали сразу в несколько продуктов. Кроме «МойОфис» компания делала еще и коммуникационные решения, которые заменяют Exchange и Teams (программные продукты Microsoft для обмена сообщениями и совместной работы. — прим. ред.). Поэтому и на прибыль «Новые облачные технологии» вышли только в 2022 году.

А в 2019-ом мы искали инвестора, общались с большим количеством игроков на рынке, но единственным серьезным покупателем была «Лаборатория Касперского». Причем нам казалось, что эта сделка действительно сильно продвинет «МойОфис». Дело в том, что интерес «Лаборатории» был в том, чтобы интегрировать наш офисный пакет в их операционную систему KasperskyOS. Предполагалось, что она достаточно быстро появится. Но так вышло, что KasperskyOS до сих пор не существует в варианте графического интерфейса для десктопа, планшета, мобильного телефона. И она достаточно нескоро еще появится.

– Участвовал ли в переговорах Евгений Касперский? О чем он спрашивал?

– Было много встреч с Касперским, где он задавал очень много технологических вопросов. Ему нравилось то, что мы кроссплатформенные (софт может работать на разных устройствах и операционных системах. — прим. ред.), что мы не опирались на open source, а делали продукт с нуля. И в этом отношении, на мой взгляд, Евгений до сих пор вполне себе увлечен продуктом. Ему это интересно.

– В какой момент появились разногласия между вами и представителями «Лаборатории Касперского»?

– Первое время разногласий особых не было, потому что «Лаборатория» не вмешивалась в нашу операционную деятельность. Мы планово хотели заменить гендиректора. Я был на этой должности почти 10 лет — это достаточно долго. К нам пришел Сергей Земков, до этого возглавлявший российский бизнес в «Лаборатории Касперского», очень такой коммерческий человек. Мы надеялись, что в 2021 году он станет гендиректором, но Сергей скоропостижно скончался. Это сдвинуло планы.

Я перестал быть гендиректором в начале 2022 года. Некоторое время гендиректором был Андрей Чеглаков, первый инвестор «МойОфис». А в сентябре 2022 года им был назначен Павел Калякин.

– «Лаборатория Касперского» к этому моменту нарастила долю до мажоритарной. Как так вышло?

– Большую часть акций ей продал Андрей Чеглаков. Я свои акции не продавал. Но у меня небольшой пакет, потому что я не вкладывал изначально больших денег. Андрею нужно было вернуть свои инвестиции, поэтому он продал контрольный пакет. И это оказало негативное влияние, по крайней мере, на текущий момент. Так вот, «Лаборатория» назначила Павла Калякина. Я не стал возражать против этой кандидатуры, думая, что «Лаборатория Касперского» все-таки мажоритарий и понимает, кого назначает.

Но дальше «Лаборатория Касперского» настояла на том, чтобы на должность технического директора пришел Максим Юдин. Это бывший сотрудник «Лаборатории», который создавал KasperskyOS. Против его прихода я уже активно возражал. Но решение о его назначении было проведено без моего участия — в обход совета директоров, то есть в нарушение устава компании. И точно также был назначен коммерческий директор Александр Иванников. Да, «Лаборатория» в любом случае победила бы меня в голосовании, поскольку я миноритарий, но его даже не было проведено.

– Почему вы были против их назначений?

– Во-первых, в «МойОфис» в тот момент работало 480 программистов, а Максим Юдин имел опыт руководства максимум 30 людьми. Он разрабатывал часть KasperskyOS, не справился, ушел в «Яндекс», потом «Лаборатория» его забрала оттуда. А Иванников, которого позвали в коммерческий отдел «Новых облачных технологий», где работало 50 человек, до этого руководил тремя людьми в Hewlett-Packard. Не бывает чудес, и даже очень гениальные, прекрасные специалисты не могут перепрыгнуть через голову.

– Как так вышло, что в совете директоров вас никто не поддержал? Кто в него входил?

– В Совете директоров было пять человек. Это Андрей Чеглаков, я и три человека от «Лаборатории Касперского». Среди них — Даниил Борщев, который, собственно, осуществляет основную деятельность, он бывший финансовый директор, а теперь отвечает за слияния и поглощения. Это Андрей Ефремов, который сейчас, я думаю, позиционируется как замена Касперского — будущий гендиректор «Лаборатории Касперского». И Андрей Тихонов, исполнительный директор в «Лаборатории» — он, собственно, единственный человек, который строил в свое время «Лабораторию Касперского». Но он пришел только весной 2023 года и всегда держался в отдалении, то есть не вникал в дела «Новых облачных технологий». Основную скрипку играл Даниил Борщев, который, наверное, очень хороший финансист, но он совершенно точно не стратег в области программного обеспечения. Андрей Чеглаков тоже голосовал как представители «Лаборатории», потому что он был заинтересован в выкупе своих акций, и в данном случае ему было неудобно [голосовать по-другому].

У издания CNews есть рейтинг 100 крупнейших софтверных компании России, где из 100 компаний только три показали уменьшение оборота, и «чемпион» среди них — «МойОфис». Средний рост [оборота] по рынку составил примерно 35%. И «МойОфис» уступил свою долю конкуренту R7. Если раньше «МойОфис» занимал 70% рынка, R7 — 30%, то сейчас пропорция примерно та же, но только в пользу R7.

– «Новые облачные технологии» говорили, что их финансовые показатели упали, потому что снизились темпы импортозамещения. Но как такое возможно, если последние три года российский крупный бизнес наоборот стал активнее переходить на российское ПО?

– Это неправда. Более того, менеджмент компании не просто обманывал журналистов и рынок, он обманывал своих акционеров. Потому что акционеры получили письмо о том, что «нечего волноваться, все хорошо, год мы закроем без убытков». Это было послано после того, как был принят внутренний план, который целью 2024 года ставил 4 млрд рублей убытка, то есть убытки были спрогнозированы на момент отправки письма.

У «МойОфис» в тот момент были кредиты, и если бы он публично озвучил эту цифру, банки бы сразу потребовали кредиты к возврату. Поэтому менеджмент просто обманул меня и других акционеров, когда разослал письмо, где говорилось, что «все хорошо, в 2024 году мы восстанавливаемся», хотя убыток уже планировался...

Дмитрий Комиссаров, сооснователь "Новых облачных технологий". Источник: личный архив

– А когда было разослано письмо?

– Письмо было разослано в мае 2024 года, после того, как были опубликованы финансовые результаты 2023 года. В результате это, конечно, привело к тому, что в сентябре 2024 года «Лаборатория» уволила всех топ-менеджеров «МойОфис». Ни производство, ни коммерческая часть — никого не осталось от предыдущей команды, которая была набрана Калякиным. В течение двух-трех месяцев с сентября 2024 года команда была полностью уволена. Все прогнозы, которые были мною сделаны, к сожалению, оправдались. В 2023 году — 5 млрд рублей убытков, в 2024 году — 4 млрд рублей убытков. То есть, 9 млрд рублей убытков — это фантастическая цифра.

– Как вы думаете, компания может выплыть из этой ситуации и вернуться к росту?

– «МойОфис» сохраняет перспективы, на мой взгляд, и может восстановиться на рынке. При нынешних темпах роста рынка «МойОфис» мог бы стоить не меньше 50 млрд рублей. Сейчас он, наверное, стоит не больше 10 млрд рублей. И то, это с надеждой на гудвилл «МойОфис».

– Из ваших слов следует, что «Лаборатория Касперского» назначила некомпетентных топ-менеджеров. Но как так вышло? Ведь компания очевидна заинтересована в росте своего актива.

– Евгений Валентинович, и на мой взгляд, это достаточно хорошо известно на рынке, занимается стратегией — он не смотрит на текущие бизнес-обстоятельства. А в совете директоров находятся два человека, которые работают в «Лаборатории Касперского» с практически юношеских пор, они там выросли. Но когда «Лаборатория» строилась, а это было десять лет назад, они были еще юными падаванами, которые работали там чьими-то помощниками. Сейчас они выросли до топ-менеджеров, но в жизни своей ничего не строили. Они не создавали компанию, не растили компанию. В данном случае выбор Евгения Валентиновича был крайне неудачен, по сути дела «Лаборатория» на текущий момент времени не умеет управлять этим активом.

При этом «МойОфис» — это довольно сложный продукт. На мой взгляд, он существенно сложнее, чем антивирус и средства безопасности. В антивирусах и средствах безопасности есть высоконагруженное ядро, которое определяет сигнатуры атак. Там много математики, это интересная тема, но вся обвязка, которая есть вокруг этого, существенно проще, чем офисные пакеты. И в мире, в общем, офисных пакетов мало, а производителей средств безопасности достаточно много. Я это говорю, не умаляя то, что Касперский — один из лидеров рынка.

В данном случае ошибка состоит в том, что на управление большим активом надо все-таки ставить профессиональных людей. А люди, которые этим управляли, не профессиональны.

– Вы критиковали руководство «Новых облачных технологий» осенью в соцсетях, писали и о падении выручки, и об увольнении топ-менеджмента. Зачем?

– Многие мои знакомые спрашивают: стоит ли выносить сор из избы? На мой взгляд, стоит. Результатом того, что я выступил в 2024 году, было все-таки то, что в сентябре всю команду уволили. И туда сейчас пришла новая команда, которая гораздо более логично выглядит, чем предыдущая. На мой взгляд, им не хватает стратегического замаха, но, по крайней мере, там люди, которые заинтересованы в том, чтобы что-то делать.

– На что он жаловался? На то, что техподдержка не отвечает или на функционал?

– Жаловался, что несмотря на то, что при покупке [офисных пакетов] была согласована дорожная карта по реализации определенного функционала, она не выполнялась. А не выполнялась, потому что вся разработка была развалена. То есть в компанию наняли почти столько же людей, сколько там уже работало, не произвели онбординг этих людей, и в результате скорость разработки упала. При том, что людей стало в два раза больше, и соответственно затраты стали в два раза больше.

Ну, не бывает чудес, поэтому я и говорю, что не может человек, который руководил небольшим проектом в 30 человек, вдруг начать руководить 500 людьми, которые делают совершенно разные продукты: сам офис, почту, мессенджер и так далее. И они делаются на гигантское количество платформ: и для KasperskyOS, и для Linux, и для Windows, и для Maс, и так далее. Это очень сложный механизм, на который нужно приходить, имея понимание, а руководство одним проектом не дает этого понимания. Перескочить через пару ступеней тяжело, даже будучи абсолютно гениальным менеджером.

– Вот этот человек пришел, пожаловался, и какую обратную связь он получил? Эта проблема была решена или нет? Конкретно у этого человека, у его компании.

– Нет, я думаю, что просто в данном случае конфликт уже перешел скорее на личности…

Да, хорошо, что пришла новая команда, она гораздо более разумна. Но, мне кажется, что признание своих ошибок и работа над ними — это тоже важный момент. Например, совет директоров не изменен, там сидят ровно те же люди, которые допустили два года гигантских убытков. На рынке сейчас нет, если я правильно понимаю, ни одной компании, которая приносила бы столько убытков. А самое обидное в том, что она доходила до позиции в первой десятке [ИТ-компаний], но выкатилась оттуда, перестала быть лидером и одним из таких, знамен импортозамещения. Вот это достаточно обидная история, которая могла бы идти по-другому.

– Компания, которая приносит столько убытков, финансируется сейчас за счет «Лаборатории Касперского», получается?

– Да, за счет Евгения Валентиновича. То есть он считает, видимо, что что-то поменяется. При этом он отказывается продавать долю обратно. С моей стороны заинтересованность в этом есть. Смотрите, я просто считаю, что если бы к управлению вернулись я и часть моей команды, мы бы смогли вывести ее на прибыль. В этом году, наверное, уже не успеть, потому что год уже начался, но в следующем…

Мой прогноз, что, наверное, «МойОфис» вырастет в этом году, но не доберется до прибыли. А убыточность — не бесконечный процесс. Во-первых, может прийти налоговая и спросить, почему вы убыточны три года подряд, и можете ли существовать дальше. Во-вторых, ну просто рынок таков, что на нем нужно предпринимать шаги радикальные. Может быть, закрывать часть продуктов, может быть, наоборот, «перевложиться» в часть продуктов. Но самое главное – нужно строить отношения с клиентами. А у новой команды уйдет в лучшем случае год на то, чтобы создать себе трек-рекорд, завоевать доверие. Поэтому Евгений Валентинович может себе позволить убытки, но с точки зрения компании, с точки зрения акционеров компании, на мой взгляд, это неправильное решение.

– Вы ранее говорили, что не против выкупить свою долю совместно с некими партнерами. Когда вы в последний раз это обсуждали с «Лабораторией Касперского», и кто эти партнеры, можете ли вы их назвать?

– Партнеров назвать я, к сожалению, не могу. Что касается обсуждения, то неофициально, через кого-либо, я задаю этот вопрос достаточно часто, но у «Лаборатории Касперского» нет желания. Осенью этот вопрос задавался не мной, а как раз моими партнерами потенциальными в этой истории. Но не было обсуждения, был отказ от обсуждения. То есть не дошло до обсуждения цифры, условий и так далее.

– А вопрос задается напрямую Евгению Валентиновичу или через кого-то?

– Осенью он дошел до Евгения Валентиновича, я знаю точно.

– А когда вообще у вас был последний разговор с Касперским, и что вы обсуждали?

– То есть вы общались в переписке?

– Мы лично общались до этого. Незадолго до того, как я покинул совет директоров, я рассказывал ему о стартапах, которыми собирался заниматься. Один из стартапов связан с операционной системой «Авророй», а она является конкурентом KasperskyOS. Она не является конкурентом «МойОфис», поэтому я не нарушаю тут никаких правил, но я поставил Евгения в известность о том, что мы будем делать продукты для «Авроры», что мы будем делать там конвергентную систему хранения данных, но это вообще совсем не его бизнес. Вот об этом мы общались лично, это было в начале 2023 года, а вот весной уже, когда я уходил, я просто написал прогноз, который выглядел, очевидно, абсолютной чернухой, но результат оказался еще хуже, чем мой прогноз.

– И ответа вы не получили, получается, на это письмо?

– Нет.

– Пока у вас нет возможности выкупить долю «Лаборатории Касперского» обратно, потому что они не соглашаются. А нет ли у вас идей продать эти 5% и окончательно закрыть эту историю?

– Есть такая хорошая поговорка: «Если вы не хотите продать свою долю за хорошую цену, то это не бизнес, а хобби». Но мне никто не предлагал, а потом... Даже два года неквалифицированного руководства во главе «МойОфис» не привели к тому, что он умер. Он не обанкротился, у него есть клиенты, часть из этих клиентов до сих пор привержены компании. Если сейчас начать им нормально руководить, никуда он с рынка не денется.

В любом случае, сейчас не тот этап. Продавать акции дешево нет никакого смысла. Вот видели сделку с VK? На мой взгляд, оценка R7 должна быть сейчас миллиардов двадцать. Ну, придёт кто-то по такой оценке выкупать – я, наверное, продам. Если придёт с предложением продать 5% и купить себе на эти деньги велосипед, то это не очень интересно.

– Вы говорили, что несколько лет «обхаживали Сбер», чтобы он стал клиентом «Новых облачных технологий». А что с этим не срослось в итоге? Почему так и не стал?

– В прошлом году Сбер окончательно отказался от «МойОфис», заключил контракт с R7. Основной его претензией было то, что «МойОфис», опять же, не выполняет обещанный roadmap. Как это происходит? У любой крупной компании есть некоторый набор документов, которые внутри, условно говоря, ходят по всем его дочкам, по всем подразделениям. И они требуют обеспечить возможность работы с этими документами. Вот со Сбером в какой-то момент диалог распался, и «МойОфис» год или полтора не приходил к нему с апдейтами. Ну, и в какой-то момент они сочли, что с R7 работать эффективнее. Они подписали рамочное соглашение, такие поставки уже есть.

– «МойОфис» — продукт, ориентированный на B2B, B2G, то есть на корпоративных клиентов. Еще была версия B2C, для физлиц, что с ней стало? Почему на нее не делали ставку?

– Тут надо понимать, что даже Microsoft от B2C получает меньше 10% выручки по офисным продуктам и почтовому решению. А B2C рынок в России еще меньше, потому что российские частные пользователи не готовы платить. И «МойОфис» тратит достаточно приличные деньги на то, чтобы заниматься прединсталляцией. То есть, если вы купите телефон Apple, там до сих пор, когда вы выберете Россию, есть «МойОфис» и другие приложения. Или, если вы купите официальный Android, то вы тоже обнаружите там «МойОфис». Порядка 7-8 млн копий «МойОфис» каждый год расходится этим путем. Они бесплатные для частных лиц, и неоднократные попытки монетизировать предустановку не удались. Тот же Google монетизируется за счет рекламы, у «МойОфис» нет такой возможности.

– То есть вы ничего не зарабатываете на предустановке?

– Нет, это бесплатно. Причем «МойОфис» на это даже тратит. Техподдержка-то все равно есть, и потом вам нужно поддерживать разные устройства.

– А в чем тогда смысл?

– А смысл в том, что люди получают приложение, имеют возможность его опробовать, и когда, например, приходит время выбора корпоративных приложений, «МойОфис» имеет гораздо более высокую узнаваемость. То есть это влияет на продвижение на корпоративном рынке. По сути дела, это оплата того, что среднестатистический пользователь в России знает гораздо лучше «МойОфис», чем его конкурентов.

– На какие деньги развивались «Новые облачные технологии» до «Лаборатории Касперского»? Это были средства Андрея Чеглакова?

– Да, это, в основном, средства Андрея Чеглакова.

– А какие-то субсидии, гранты государственные в рамках поддержки импортозамещения были или нет?

– «МойОфис» получал один раз грант в 300 млн рублей от РФРИТа (Российского фонда развития информационных технологий — прим. ред.) на развитие почтовой системы Mailion — это аналог Exchange. То есть для завершения продукта и подготовки его к коммерческой эксплуатации государство дало грант в 300 млн рублей. Это были, по-моему, единственные деньги от государства.

– У «Новых Облачных Технологий» был офис в Украине. Он, как я понимаю, закрылся?

– Он поддерживался 8 лет, с 2014 по 2022 год. Сейчас это невозможно. Сотрудник в Украине попал бы в тюрьму за работу у нас по текущему закону Украины. В России ситуация такая же. Вы же не можете перевести деньги на Украину.

– А сколько там человек работало?

– Там работало 100 человек.

«Хочу посмотреть, как будет возвращаться Oracle»

– На днях было три года с момента довольно драматичного ухода иностранных вендоров. Тогда казалось, что это должно сильно помочь российским производителям софта. Но сейчас говорят о том, что, возможно, Microsoft и остальные вернутся. Что произошло с российскими разработчиками софта, удалось им существенно вырасти за эти три года? Какой можно итог подвести?

– Если говорить про рынок целиком, то из 100 софтовых компаний в 2023 году, по рейтингу CNews, 97 выросли. И средний рост рынка, который считают в АРПП (Ассоциации разработчиков программных продуктов «Отечественный софт» — прим. ред.), в 2024 году составил 30-35%. И в 2023-ем он был не меньше 30-35%. Поэтому компании достаточно сильно выросли и стали гораздо мощнее, чем раньше.

– А если сейчас Microsoft и остальные крупные западные компании объявят, что возвращаются в Россию? Как вы думаете, заказчики начнут с радостью их встречать или этого уже не произойдет?

– Всё импортозамещение на текущий момент, если говорить про офисные пакеты и операционки, затронуло примерно 20% рынка. А остальные 80% — это те, кто не хочет ничего делать и продолжает использовать нероссийское ПО. Эта пропорция вряд ли поменяется. Я не думаю, что произойдет существенный откат, но я и не думаю, что российским игрокам удастся занять больше, чем половину рынка. Просто потому что существует гигантское сопротивление, связанное и с объективными, и с субъективными факторами.

Я тут недавно был в одном достаточно большом банке, разговаривал с их айтишниками. Они говорят, мы не вернёмся на Oracle. Почему? Потому что в 2022 году Oracle перестал их поддерживать, и несколько недель они находились в состоянии, когда было непонятно, что делать. С большим трудом банк поддерживал свои системы.

Но опять же, рыночную экономику никто не отменял. Западные компании гораздо лучше умеют как-то «унавоживать» рынок, чем российские. То есть, с этой точки зрения, полный переход на российский софт не произойдет.

– Еще хотела узнать, что интересного происходит на рынке? На что обратить внимание, на ваш взгляд?

– Я думаю, что на рынке грядет консолидация. То, что VK вложился в R7 — это как раз один из признаков. «Яндекс» начал делать свой офисный пакет. Я думаю, что они могут попытаться договориться либо с R7, либо с «МойОфис» об их покупке. И еще я думаю, что сейчас кто-то будет скупать операционные системы. Например, тот же VK. Все идут к постройке своей экосистемы. То есть этих экосистем должно образоваться 2-3 на рынке, и они будут его делить между собой. И мне кажется, это будет интересно.

Еще, конечно, интересен процесс возвращения западных компаний. Специально приведу пример не из IT, чтобы быть менее заинтересованным. К началу 2022 года у меня было два автомобиля BMW — частный автомобиль и корпоративный, потому что я жил тогда на два города. Оба BMW куплены у официальных дилеров и на гарантии. И когда мне говорят, что BMW сейчас вернётся, у меня возникает вопрос. А как мне BMW компенсируют эти три года? Я заплатил деньги за товар, у которого была официальная гарантия. И производитель, извините, кинул меня. Я хотел бы что-то получить за это. Меня оставили без обслуживания. Гарантия — это часть оплаты, и я бы хотел понимать, если я еще раз когда-нибудь куплю автомобиль европейской компании, а гарантии какие-то будут того, что это не случится во второй раз? При этом BMW — это еще ладно, он еще как-то работает. Но вот если у вас Mercedes? На любой Mercedes вы в России уже два года не можете заказать ключ, если вы его потеряли. Заказ ключа стоит около 500 тысяч рублей. На мой взгляд, это фантастическое издевательство над людьми, которые купили машину официально у дилера с гарантией. Вот с этой точки зрения очень интересно наблюдать, на каких условиях будут пускать этих игроков обратно.

– Мне говорили, что ещё Cisco вроде бы тоже как-то некрасиво ушли.

– Cisco некрасиво ушла, но Cisco ещё ладно – их можно поменять на какой-нибудь Huawei. Но Oracle не на что поменять. Oracle и Postgres — это разные истории, нужен год работы, чтобы перейти с одного на другое. Я не считаю себя сильно пострадавшим, но история с тем же BMW меня коснулась. Но это же не только про BMW и не только про машины, это касается дикого количества разнообразных вещей.

– Я хотела еще вопрос задать про KasperskyOS. Вы как-то очень критикуете их за то, что они не особо двигаются куда-то вперед. С чем связана ваша критика? С тем, что у них нет версии для мобильных устройств и планшетов, или с чем?

– Смотрите, KasperskyOS прекрасно работает, и вообще это хорошая идея. Она очень хорошо работает как средство защиты периметра, то есть как маршрутизатор, как firewall, в каких-нибудь встроенных системах, чтобы защищать, станки, какое-то такое тяжелое, дорогое оборудование. Она в этом отношении хорошо работает.

Но у них нет версии с интерфейсом на мобильный телефон или планшет, есть прототип. На нем уже много лет работает «МойОфис», но за последние пять лет прототип никуда сильно не сдвинулся. Это все еще очень сырой прототип, которому еще нужно 3-4 года для того, чтобы быть доведенным до работы.

«Интересно инвестировать в проекты, у которых есть потенциал дорасти минимум до 5-10 млрд рублей»

– После ухода из «Новых облачных технологий» вы создали инвестфонд «Стриго Кэпитал». Вы рассказывали, что в фонде состоит около десяти инвесторов. Сколько их сейчас, и есть ли среди них новые публичные люди, помимо тех, про которых вы уже говорили: Батанова, Мельникова и Корнева?

– С фондом происходит сразу несколько событий. Во-первых, мы для себя убедились в том, что форма ЗПИФа неудобна. И мы от этой формы отказываемся. То есть мы сейчас переводим акции из ЗПИФа уже в прямое владение. Мы, видимо, будем возвращаться в форму обычного классического инвестиционного фонда. ЗПИФ оказался неудобен, потому что в нем очень сложные процедуры согласования любых действий. Они требуют оценки, наличия брокера… очень большого количества действий. Поэтому мы, по сути дела, стали частными акционерами в тех компаниях, в которые мы инвестировали.

Во-вторых, если обратить внимание на те стартапы, которые мы запускали, то в этих стартапах больше нет представителей F+ Корнева и Мельникова, потому что мы находимся в процессе выкупа у них акций и, возможно, в процессе прихода нового стратегического инвестора, который будет развивать стартапы уже дальше.

– А выкупаете вы и некий стратегический инвестор или кто?

– Выкупаем мы с Эдуардом Батановым, и, соответственно, мы предполагаем появление стратегического инвестора у нас в стартапах.

– То есть там уже на каком-то высоком уровне договоренности о привлечении инвестора?

– Да, конечно, идут на высоком уровне договоренности. Я считаю, что деньги хороши в тумбочке, а соглашение хорошо, когда оно подписано. Все остальное — это договор о намерениях, которые, может быть, выполнены, а, может быть, не выполнены. Я думаю, что, возможно, через месяц будет это известно.

– Как так вообще вышло, что вашим партнером по фонду стал Эдуард Батанов. Какое он отношение имеет к IT-бизнесу? Почему он?

– Эдуард, занимая посты вице-губернатора в Калининграде, сделал достаточно большое количество IT-проектов, например, «Умный город». И у него бэкграунд финансиста. И с этой точки зрения он дополняет мои профессиональные качества, потому что я все-таки айтишник, не финансист. Мы когда познакомились, просто поняли, что нам комфортно друг с другом это делать. Все очень банально в этом отношении. А опять же, учитывая, что взгляд у нас разный, то есть айтишник и финансист с пониманием айти, это как раз и двигает историю дальше.

– На сайте фонда указаны две компании в портфеле, Avroid и «Гиперус». На каком этапе находятся эти проекты? MVP понятно, но может быть какие-то уже первые продажи?

– «Гиперус» — это гиперконвергентная среда, которая позволяет виртуализировать и делать очень большие хранилища данных. То есть, по сути дела, это модное слово — гиперконвергенция. Её основной конкурент — это Nutanix. И вот основной смысл в том, что она позволяет горизонтально расширяться, ну практически до произвольных размеров. В России есть много систем хранения данных, они все построены на open-source решениях, которые масштабируются до тех пор, пока есть два компьютера, есть два сервера, есть кластеры, есть две коробки с дисками, эти диски забиваются, может быть, до петабайта, а дальше масштабирование не происходит. А на узлах «Гиперуса» одновременно работают приложения, и одновременно собирается массив данных. В этом отношении это уникальное свойство. MVP мы сделали в прошлом году, перед Новым Годом. А после Нового Года мы протестировали бета-версию в одном крупном IT-холдинге. Не могу его назвать, мы сейчас согласуем как раз результаты. Тестирование показало, что мы выполнили порядка 80% того, что собирались. И мы собираемся летом начать переговоры с теми компаниями, которым мы осенью будем поставлять первый комплекс, которым есть необходимость в сборе петабайтов данных, их хранении, обработке и так далее.

Вторая компания — это Avroid. Здесь есть два продукта — Tavro Cloud и Avroid Platform. Avroid Platform позволяет на телефоне с «Авророй» запускать приложение под Android. Зачем? «Аврора» — это защищенная операционная система, которая обеспечивает существенно больший уровень защиты для критической инфраструктуры. Но при этом для «Авроры» существует мало приложений. Наше решение позволяет запустить в телефоне на защищенной операционке массовое приложение, которое нужно пользователю. Например, сейчас «Аэрофлот» пользуется «Авророй». У них есть свое приложение, которое работает защищенно под «Авророй», но бортпроводнику нужны ещё другие приложения. Не знаю, прогноз погоды, какое-нибудь мультимедиа, ещё что-то. И вот это можно, не перерабатывая приложение, запускать в с помощью Avroid Platform.

Tavro — это клиент Телеграм под «Авророй». У каждого в нашей стране есть Телеграм, есть еще такие реликты, у которых есть WhatsApp, но тем не менее можно считать, что Телеграм есть у всех. А Tavro Cloud — это вариант Телеграма, который объединяет корпоративный мессенджер на протоколах Телеграма и клиент Телеграма. То есть суть в том, что в тех крупных российских компаниях, которые купили мессенджер российский, сотрудники так или иначе пользуются и Телеграмом, и этим мессенджером. Больше 90% сотрудников. И мы предлагаем Tavro как вариант, который, во-первых, работает на «Авроре», то есть может быть защищённый, а, во-вторых, позволяет вам разделить личное и рабочее внутри одного мессенджера. Вот я пользуюсь корпоративным мессенджером в Avroid, но с вами-то я общаюсь в Телеграме. Я не могу вам дать свой мессенджер, а Tavro позволяет просто не гулять между мессенджерами. Его первая версия появится в мае этого года для тестирования.

Понятно, что «Аврора», наверное, никогда не достигнет тех же параметров, что Android. Да, и частные лица, думаю, будут пользоваться, продолжать пользоваться Android. Но, например, в каком-нибудь автомобиле имени Российской Федерации от «АвтоВАЗ», вполне может быть установлена «Аврора». На телефонах тех людей, которые работают на критической инфраструктуре, тоже будет «Аврора». При этом стартап очень сильно привязан к «Авроре», и если она будет неуспешна, то это будет для стартапа достаточно сложно. Но продукт уже есть. В обоих стартапах работает порядка ста человек, в Avroid чуть-чуть побольше.

Ещё у меня есть проект BIOS-Защита. Там уже фонд не был акционером, там только частные лица. Он делает BIOS — это, если очень грубо, программа загрузчик на компьютерах, телефонах, планшетах. Зачем это делается? Потому что BIOS например, на компьютерах Intel, это удаленно управляемая загрузка, которая имеет приоритет перед операционной системой. И, как правило, BIOS управляются со стороны. То есть, по сути дела, если у вас BIOS оригинальный, то вашим компьютером можно управлять, даже когда он даже спит. То есть, даже если у вас там установлена российская операционная система, все равно, не меняя BIOS, вы не можете удалить удаленное управление. Я немножко утрирую, но иначе там будет очень сложное техническое объяснение для этого. У BIOS тоже продукт готов, он сейчас с заявлением на попадание в реестр отечественного софта, то есть это готовый продукт.

– Какие у вас рассматриваются проекты для инвестирования? Вы говорили о планах инвестировать в 5-7 проектов в год.

– Мы много на что смотрим, но процесс идет немного медленнее. Мы видим своё отличие от других в том, что у нас очень большая техническая экспертиза. Все проекты, которые мы делаем, требуют большого количества разработок. Мы принципиально хотим вкладываться в те проекты, в которых есть очень высокий технический порог входа, на который нужно набрать много программистов, нужна хорошая математика, нужны команды, у которых есть опыт. Почему? Потому что хочется иметь отличие от других проектов. А учитывая то, что происходит в России, я думаю, что еще много лет нужно инвестировать в заполнение тех ниш, которые не заполнены. Но мы хотим инвестировать именно в интеллектуальную собственность — в свою математику, в свои модели какие-либо, в свое моделирование, в свой искусственный интеллект. Это то, в чем, условно говоря, российские компании и российские программисты имеют некоторую фору. Всегда признавалось, что мы умеем делать сложный технический проект. Вот мы на это ориентируемся. Но 5-7 проектов в год мы просто не успеваем. Помимо трех, о которых я уже рассказал, у нас есть еще в «загашнике» пара, но нельзя говорить о том, что мы их точно запустим. Мы их «ковыряем»: делаем прототип и смотрим, пойдет ли, заработает или нет.

– Этот фонд — это ваша основная сейчас работа или вы еще чем-то занимаетесь?

– Я, собственно, в компаниях, прежде всего в Avroid и «Гиперусе», достаточно много времени выступаю как советник. Но, в принципе, да, фонд и компания — это всё, чем я занимаюсь.

– Если посмотреть всю аналитику по российскому венчурному рынку, растет доля бизнес-ангелов в сделках. Вас не интересуют ангельские инвестиции, ваши собственные?

– Бизнес-ангел должен вложиться в 10-20 проектов, потому что выхлоп из них, как правило, будет у одного проекта из десяти. А мы видим себя немного на следующей стадии, когда проекту нужна сложная, технологическая экспертиза, которую часто непросто найти. Поэтому мы скорее смотрим на то, что делают бизнес-ангелы, но подключаемся к ним на следующем этапе, когда стартапу нужно, например, нанять программиста в какой-нибудь сложной области, что, во-первых, дорого, во-вторых, сложно. Мы хотим приходить именно в момент, когда уже понятно, что MVP либо сделано, либо может быть сделано в ближайшее время, и пора масштабироваться дальше. То есть когда начинается тяжелая, дорогая история — вот в этот момент нам интересно.

Мы на этой неделе очень плотно работали по паре десятков проектов с как раз одним из объединений бизнес-ангелов. Мы практически неделю смотрели, комментировали, задавали вопросы про проект.

– Вы, как я понимаю, не гонитесь за количеством сделок, не хотите составить по этому показателю конкуренцию ФРИИ, Malina VC и прочим фондам?

– Какой у вас средний чек фонда? Допустим, к вам стартап какой-нибудь придет – чтобы они знали, на какие суммы вы готовы пойти?

– Смотрите, в Avroid и «Гиперус» инвестированы единицы миллиардов рублей. Наверное, это как раз то, что нам интересно – находить проекты, которые дорого стоят с точки зрения технологической экспертизы и могут стоить дорого дальше. Интересно инвестировать в проекты, у которых есть потенциал для того, чтобы дорасти, как минимум, до 5-10 миллиардов рублей.

– Вы в будущем планируете экзиты из этих проектов или намерены оставлять их у себя?

– В ближайшие годы экзит, наверное, нет. Может быть, через 3-5 лет, а сейчас мы скорее планируем, опять же, привлечь их к стратегам.

– Ещё одним из направлений, интересных для фонда, называется создание операционных систем. Их разве недостаточно? На российском рынке уже вроде бы их немало.

– Их больше пятидесяти. Мы как раз заняты подготовкой, собираемся выпустить свой Linux. Возможно, это такой, знаете, гештальт, потому что я являюсь основателем ROSA Linux. Это один из четырех популярных продуктов. На рынке в основном есть четыре игрока: Astra, Alt, RedOs и ROSA. Я был основателем ROSA, а технический директор Avroid — один из людей, который построил внутреннюю структуру ROSA. И у нас есть взгляд, что на рынке сейчас есть место для того, чтобы появился еще один Linux, который способен отодвинуть некоторых игроков. Во-первых, с точки зрения юзабилити, во-вторых, с точки зрения того, что технологии достаточно сильно меняются, и, на мой взгляд, те операционные системы, которые есть сейчас, они не успевают за этими технологиями, и вот мы хотим попробовать пойти в эту сторону. Это первый момент.

Второй момент — мы делаем эту систему с прицелом на то, чтобы сделать её гораздо более российской. В России почти нет людей, которые что-либо делают c ядром Linux, а мы хотим эту ситуацию поменять. Вы слышали, наверное, что Линус Торвальдс повыгонял некоторое количество русских. Но не всех, всех он не нашел. Не буду спойлерить по этому поводу, пусть и дальше не находит. Но наш вклад в ядро Linux даже не единицы процентов. Поэтому нам кажется, что в части операционок нужно сдвигать разработку ядра в какую-то сторону. Вот у нас есть идея, которую мы постепенно будем озвучивать. Мы считаем, что эта идея должна быть востребована. Ну, то есть хотим попробовать.

– То есть это новый стартап, ещё один?

– Нет, его делает тоже Avroid, потому что контейнеризация Avroid для «Авроры» и операционной системы достаточно близки друг к другу. Может быть, мы сделаем спин-офф позже, но на текущий момент это делает Avroid.

– А какой объем инвестиций нужен на такую разработку?

– Для того, чтобы выйти на рынок, сотни миллионов рублей. Для того, чтобы сделать свое ядро — многие миллиарды. Но это следующий шаг. Мы хотим закрепиться на рынке, обеспечить себе поток выручки в эту систему.